Стены станции «Азило» - [4]

3 мая 2156 г.

Сегодня обсуждали возможность лечь в анабиоз и дождаться спасения. Когда спросили мое мнение, я честно ответил, что думаю по этому поводу. Поднялся шум. Больше всех переживала Инга Кристоф: считает мальчика своим сыном и любые обсуждения к этому сводит. Даже подралась с Мельтой Мюллер.

А они говорят, это я сумасшедший!

Девиации сознания — страшная штука.

Порой я думаю: неслучайно их разум выбрал именно такую иллюзию. Все-таки преступление, что станцию построили на Земле. В сороковые об этом много говорили. Даже Луна слишком близко. Расходы?

Черт с ним, с расходами! Пояс астероидов, Марс — вот где ей самое место.

Прим.: Статья М. Айчара (ссылка) за 2114 г. прекрасно объясняет нашу ситуацию. Я думаю, что помогли бы бумажные самолеты. Или журавлики. Что нам еще осталось, кроме веры?

* * *

— Это чушь, чушь и чушь, — Стефан расхаживал взад и вперед по скромной полоске свободного пола между столом, над которым парили, частично перекрываясь, голограммы, и дополнительной управляющей панелью. — Я перепробовал все. Помнишь, Агата, я тебе советовал начать с Эйнштейна? Я с тем же успехом мог бы начать с Коперника!

— Угу, — проговорила Агата. Она кормила сидящую на столе крысу Перки кусочками консервированной моркови. Длинный крысиный хвост свешивался через край.

— О чем я тебе и говорил, — устало проговорил Гаррет. — Приборы сошли с ума. Зонды пропадают, стоит их выпустить.

— Может, это мы сошли с ума, а не приборы? — спросила Агата.

— Да, мы сходим с ума, — согласился Стефан. — Но мы все равно отсюда выберемся. Как там с ходовой частью?

— В общем, почти готово, — пожал плечами Гаррет. — Нужно только сходить за микротрансляторами. Кажется, у радиста в подсобке были.

Подсобка осталась за периметром.

— У радиста? — Стефан поморщился. — Апофигей хаоса.

— Там, наверное, еще и навозные жуки бродят, — поддержала Агата. — С солнцем на голове.

Гаррет вздохнул.

— Монастырь, — сказал он.

— Какой монастырь?

— Место, где за забором жили люди, поклоняясь богам или богу… Был один такой христианский монастырь веке в пятнадцатом, в Альпах. Однажды их сильно завалило снегом, до лета никто не мог спуститься в долину. Потом спустились, а там как раз был налет на деревню. Выжженная земля, женщина на кресте распята головой вниз, кишки высохшие свисают… — Гаррет говорил скучно, пресно, как будто сам все видел.

— И что? — заинтересовался Стефан.

— Они решили, что конец света уже был, — сказал Гаррет. — Знаки у них совпали. Пошли к себе в монастырь, и стали молиться. Ну и жить понемногу. Запасы были, скот какой-то… Огород. Так лет восемь прошло.

Агата попыталась представить себе это. Вот горы — острые, голые, высокие, уходящие под небеса. Вот старый монастырь с серыми выщербленными стенами. Никого, ничего; ночами темнота обступает каменный лабиринт. Идешь по коридору — а впереди, из-за поворота, трепетно светит огонь — как у люминофора, только оранжевый. И колокол звонит.

«Попрошу Стефана сегодня почитать вслух стихи», — решила Агата. Она любила это больше всего: Стефан выглядел таким красивым, когда читал.

— А потом? — спросила Агата, и даже Перки подняла мордочку с глазами-бусинками.

— А что потом? Крестьяне пришли на старые места, кто-то слышал, что в горах монастырь был, поднялись, хотели разжиться чем-нибудь… Монахи их сначала с оружием встретили. Думали — черти.

— Это ты к чему? — спросил Стефан.

— К тому, что не нужно бояться миражей.

Агата снова вызвала на экран схему временных ориентиров на самую актуальную дату (двенадцать лет и три месяца назад) и начала их просматривать.

На следующий день Гаррет и Стефан пошли за микротрансляторами.

В коридорах базы творилось что-то невероятное. Крокодилы лежали в углах, помахивая хвостами. Скорпионы разбегались от луча фонарика. При звуке шагов облетал пух с диковинных соцветий, взмахивали крыльями диковинные летательные аппараты, похожие на голубей. Стефану показалось даже, будто он услышал чей-то смешок — глупо, потому что за пределами их жилого модуля воздуха не было, да и шлем… Когда он навел фонарик на звук, там будто мелькнула смутно знакомая женская фигура — и пропала.

— Р-развелось зверья, — пробормотал Стефан злобно.

— А знаешь, почему?

— Потому что здесь в одной точке варится будущее и прошлое.

— Ты псих, — убежденно сказал Гаррет.

— Не больше чем ты.

— Я, по крайней мере, не отключал анабиозные камеры.

— Но ты же продолжаешь со мной разговаривать?

Гаррет издал короткий смешок, особенно странно прозвучавший по рации.

— Ни ты, ни я не годимся в творцы нового мира, мальчик.

У Стефана появилась неприятная мысль, что Гаррет знает больше, чем говорит. Он отогнал ее. Гаррет — это Гаррет.

— Тогда почему ты соврал Агате?

— Там была ее мать.

— Агата ее не любила, — дернул плечом Стефан. — Неужели ты думаешь, что она не раскусила твою ложь?.. А ведь ничего не сказала. У тебя есть код?

— Попробуй двенадцатое октября 1492 года, — устало сказал Гаррет.

Дверь отъехала в сторону, и Стефан почему-то прикрылся рукой — он ожидал, что из-за дверей хлынет яркий солнечный свет.

Ничего подобного. Внутри оказалась просто комната, заставленная аккуратными стеллажами с оборудованием. Никаких рисунков. Только корявый текст на стенах.