Стендаль - [72]

К своим прежним дружеским связям, которые оставались неизменными, он счел нужным прибавить лишь Альфреда де Мюссе и испанскую графиню де Монтихо — ее двух дочерей-подростков Евгению и Паку он совершенно очаровал своими рассказами. Даже многие годы спустя младшая из них, Евгения, став супругой Наполеона III, будет с радостью вспоминать об этом. Анри получает удовольствие от светских вечеров, на которых искусство вести разговор возведено в культ; он охотно обедает в модных кафе и в полной мере наслаждается Итальянским театром. В этой идиллической картине есть лишь один темный штрих: любовь бежит от него, и все его попытки догнать ее пока тщетны. Но зачем тогда жить, если ты не влюблен и нелюбим?

Возобновление знакомства с графиней де Куриаль не прошло бесследно: сердце Анри сжалось, как прежде, но телесный огонь, вновь вспыхнувший в нем, вынудил ее вежливо ему отказать. Тогда он перестал видеться с ней: «…Находиться рядом с Менти, не касаясь ее прекрасных рук, — это повергло бы меня в неприятное оцепенение…» Ее же отношение к нему остается неизменным — ей нужна душевная близость: «Вы мне необходимы — без Вас мне не захотелось бы жить, потому что только на Вас я могу опереться, чтобы немного поддержать свои силы».

В лихорадочных поисках родственной души Анри объявляет о своих чувствах даже давней своей приятельнице Жюли Гольтье — так же безуспешно. Она питает к нему лишь самую искреннюю дружбу и утешает его: «Не сожалейте об этом дне: он был одним из лучших в Вашей жизни, а для меня — по-истине славным! Я испытываю радость от нашего общего успеха: я была хорошо атакована, хорошо защищалась, никакого компромисса, никакого поражения — победа в обоих лагерях! Вы не станете отрицать, что в глубине Вашего сердца таится уважение к тому чувству, которое мы, прочие люди, называем совестью. Да, я сегодня счастлива, и все же я люблю Вас, но любить — это значит хотеть того же, чего хочет любимый человек. Вы не хотите того, чего Вы хотите, — своим духовным чувством я догадалась об этой Вашей добродетели. Бейль, Вы можете назвать меня грубым животным, холодной самкой, трусливой, глупой, чем угодно, но все эти оскорбления не коснутся счастья наших божественно прекрасных бесед: именно это я называю уважением к своему сердцу, к своему разуму; это и есть оставаться на высоте своего благородного чувства. Бейль, поверьте мне. Вы стоите в сто тысяч раз больше, чем о Вас думают, чем Вы думаете о себе сами и чем думала я сама — каких-нибудь пару часов назад!»

Жюли, а также Клементина и Сара Ньютон де Траси навсегда останутся его самыми преданными союзницами.

Музыка, живопись и литература заняли прежнее место в его жизни, но Франция Луи Филиппа уже не была той, какой была в эпоху Реставрации: живой ум, царивший в прежних салонах, теперь трудно было найти посреди буржуазного меркантилизма. Дестут де Траси, Жорж Кювье, Франсуа Жерар умерли; Вильям Фредерик Эдвардс уехал из Парижа в Версаль; вообще стало невозможным побеседовать с кем-либо, не назначив встречу заранее. Вероятно, уже тогда его посещали мысли, которые немного позже выскажет ему Виржини Ансело: «Сегодня у нас во Франции есть люди государственные и люди гениальные. Кто нам вернет просто умных людей?» Круг его общения основательно сузился: «Я живу не в обществе (я нахожу его слишком лицемерным и брюзгливым), а в его окрестностях, в полуодиночестве».

Эти условия жизни снова пробудили в уставшем литераторе желание работать. Сначала он продал журналу «Ревю де дё монд» по контракту шесть или семь новелл, почерпнутых им из итальянских манускриптов: 1 марта 1837 года была опубликована «Виктория Аккарамбони» и 1 июля — «Ченчи»; обе вышли без подписи автора. Одновременно он задумал амбициозный проект — «Мемуары о Наполеоне», но уже в апреле оставил его. Теперь он полностью отдался написанию нового романа — «Розовое и зеленое», но оторвался от работы 24 мая, это было накануне запланированной им поездки на запад Франции.

Возможно, он надеялся, оказавшись в Нанте, найти в себе то вдохновение, которое подвигло его на написание «Красного и черного», и новый замысел действительно возник, но не там, а в Гавре 23 июня — это будут «Мемуары туриста». В них он описывал свои вольные странствия, давал картины жизни французской провинции при Июльской монархии, и в них постоянно проглядывает критика этого режима. «Мемуары туриста» станут первой его книгой, опубликованной после «Красного и черного». Он закончил ее в декабре 1837 года, в следующем месяце просмотрел корректуру и уже в марте 1838 года, вновь охваченный неодолимой страстью к перемене мест, опять отправился в путешествие на четыре с половиной месяца.

Эта страсть ведет его через Ангулем, Бордо, Ажен, Тулузу, опять Бордо, Дакс, Байонну, Фонтараби, Ортез, По, Тарб, Тулузу, Каркассон, Нарбонн, Монпелье, Марсель, Тулон, Драгиньян, Грасс, Канны, Марсель, Арль, Авиньон, Валенс, Гренобль (он видел его в последний раз), Шамбери, Женеву. В Берне у него приключился приступ подагры. В Бале болезнь обострилась. В Страсбурге он уже при ходьбе опирался на трость. Тяга к странствиям в нем угасает, но он держится молодцом: посетит еще Колонь, Роттердам, Амстердам, Анвер и Брюссель.