Стенание - [45]

Он вытащил из кармана обрывок кружева из тонкого белого льна с черной вышивкой, крошечными петельками и завитушками, и я увидел, что это обрывок с манжеты рубашки, какую мог себе позволить только джентльмен.

Оукден посмотрел на кружево:

— Тонкая работа, с виду лучший батист. Но вы заблуждаетесь, молодой человек: мой помощник ясно видел злоумышленников — они были в грубых шерстяных рубахах. Должно быть, кто-то еще проходил по саду и порвал рубашку.

Я повертел кружево в руке:

— Но кто же будет бродить в таком наряде по заброшенному саду, заросшему колючками?

— Возможно, — предположил мой ученик, — совсем не бедные люди надели грубую одежду поверх рубашек, чтобы прохожие на улице не обращали на них внимания.

— Святая Дева, Николас, — воскликнул я, — а ведь и правда!

А про себя подумал: «И укравшие „Стенание грешницы“ люди имели доступ к высшим лицам при дворе».

— Николас, ты поговорил с тем семейством нищих? — спросил я Овертона.

— Да, сэр. Это крестьянин с женой, из Норфолка. Их землю огородили для овец, и они перебрались в Лондон. Заняли одну комнату, где еще осталась крыша. Они меня сперва испугались: думали, кто-то купил участок и послал адвоката вышвырнуть их. — Молодой человек говорил о нищих с пренебрежением, и Оукден неодобрительно нахмурился. — Я спросил, не видели ли они кого-нибудь в день убийства. Они сказали, что проснулись от шума, когда какие-то люди бежали через сад: двое с дубинами, здоровенные молодые парни, один почти лысый. Оба скрылись, перебравшись через дальнюю стену.

— Значит, Джон Хаффкин разглядел все верно. — Печатник посмотрел на обрывок кружевной манжеты. — Меня это тревожит, сэр. Выходит, убийство могли совершить люди с положением.

— Да, не исключено. Ты хорошо справился, Николас. Пожалуйста, мастер Оукден, держите это в тайне.

Джеффри горько рассмеялся:

— Могу поклясться, со всей готовностью.

Я засунул обрывок в карман и глубоко вздохнул:

— А теперь я должен допросить молодого Элиаса.

Подмастерье оторвался от возни со шрифтом на станке и сказал Оукдену, когда мы вошли:

— Хозяин, мы здорово отстаем…

— У нас большой заказ, — пояснил Джеффри. — Однако, Элиас, эти джентльмены расследуют убийство мастера Грининга по поручению его родителей. Мы должны им помочь.

— Мэтью Шардлейк из Линкольнс-Инн, — представился я, протягивая руку.

— Элиас Рук. — Юноша прищурился. — Мастер Грининг говорил мне, что его родители — бедные люди. Как они могли позволить себе нанять юриста?

Это был смелый вопрос для простого подмастерья.

— Элиас, — предостерегающе проговорил Оукден.

— Я только хочу выяснить правду, Элиас, установить, что же на самом деле произошло, и, если смогу, сделать так, чтобы убийцы мастера Грининга предстали перед правосудием, — заявил я, проигнорировав его вопрос. — Я должен кое-что спросить у тебя.

Юноша по-прежнему смотрел подозрительно, и я ободряюще добавил:

— Насколько я знаю, в вечер убийства ты был дома.

— Да, вместе с матерью и сестрами. И к нам приходил сосед. Я сказал это на дознании.

— Да. Еще мне известно, что до этого ты сорвал нападение на жилище мастера Грининга.

— Это я тоже рассказал коронеру. В тот день я пришел в типографию рано утром — было много работы, — а рядом с хибарой стояли двое, пытаясь открыть замок. Они держались тихо: думаю, знали, что мастер Грининг внутри.

— Но это были не те люди, которые напали на него потом?

— Нет. Старый Хаффкин описал тех, кто убил моего бедного хозяина: оба крепкие и высокие. А эти двое были совсем не такие. Один низенький и толстый, а другой худой, со светлыми волосами, и у него не хватало половины уха. Как будто отрублено мечом, а не большая дыра, как когда уши прибивают к позорному столбу.

— Они были вооружены?

— У них на поясе висели кинжалы, но сейчас многие их носят.

— Как они были одеты?

— В старые кожаные куртки.

— То есть в дешевую одежду?

— Да. — Элиас немного успокоился, увидев, что я повторяю старые, уже знакомые ему вопросы. — Но нынче большинство так одеваются, когда богатые хапуги и знатные бездельники забирают все себе.

— Не дерзи моему хозяину, хам, — возмутился Николас.

Я примиряюще поднял руку. Мне несложно было стерпеть мальчишескую дерзость, если это давало информацию. И я понял, что этот юноша, похоже, придерживается самых радикальных взглядов на устройство общества.

— Когда случилось первое нападение? — спросил я. — Мне говорили, что за несколько дней до убийства.

— За неделю. В понедельник, пятого числа.

Я нахмурился, поняв, что это было до кражи рукописи, а стало быть, не имело смысла.

— Ты уверен? Не путаешь дату?

Рук прямо посмотрел на меня:

— Это день рождения моей матери.

Я кивнул:

— И что ты сделал, увидев тех двоих?

— То, что на моем месте сделал бы любой хороший подмастерье. Закричал: «За дубины!» — чтобы остальные парни на улице знали, что здесь беда. Несколько человек прибежали на помощь, хотя и не очень скоро — было рано, они, наверное, еще не встали. Если сомневаетесь, они подтвердят, какого числа было дело. Однако эти двое уже скрылись — перелезли через стену сада позади мастерской мастера Грининга. Несколько человек бросились за ними, но не догнали. — (Я подумал, что злодеи перед нападением хорошенько обследовали местность вокруг жилища Грининга, чтобы знать, куда бежать.) — А я остался и постучал хозяину.