Стенание - [47]

— Я услышал, как вы и мастер Оукден говорите про этого человека, когда подошел к двери. Это показалось мне важным. И я подумал, что будет неплохо припугнуть этого наглеца.

— Разве ты не видел, что под своей наглостью он скрывает страх?

— Я видел только, что он разговаривает с вами не так, как подобает неотесанному подмастерью с человеком вашего ранга.

— Да уж, Николас, ты буквально помешан на рангах и классах, а Элиас раздражал тебя, вот тебе и захотелось поставить его на место. Я старался успокоить этого паренька, чтобы завоевать его доверие. Разве ты не знаешь поговорки, что не стоит пришпоривать коня сверх меры? Из-за тебя мы потеряли самого ценного свидетеля.

Овертон, казалось, упал духом:

— Вы же сказали, что я могу задавать вопросы.

— После того, как хорошенько их обдумаешь. А ты долго не раздумывал, но просто отреагировал на его поведение и дал волю эмоциям. Для юриста это самое страшное. Больше никогда у меня на службе не изображай из себя галантного джентльмена.

— Мне очень жаль, — сухо сказал молодой человек.

— И мне тоже. А уж как сожалеет бедный мастер Оукден…

— Похоже, это убийство затрагивает самые деликатные религиозные вопросы, — тихо проговорил Николас.

— Тем больше причин и вести себя осмотрительно, — проворчал я. — А теперь возвращайся в Линкольнс-Инн. Поступаешь в полное распоряжение Барака, будешь делать все, что он велит. И ни слова о том, где мы были. Думаю, даже ты понимаешь, сколь важно хранить конфиденциальность в ходе этого расследования. А сейчас я тебя покину, у меня есть важное дело в другом месте.

Я повернулся к Овертону спиной и пошел прочь, к реке, чтобы взять лодку и добраться до Уайтхолла.

Глава 10

Я спустился по ступеням к Темзе. Вдоль берега стояли в ожидании множество лодочников, выкрикивавших: «А вот кому на восток?» или «А вот кому на запад?» — в зависимости от того, куда они намеревались плыть: вверх или вниз по реке. Я подозвал одного из тех, кто собирался вверх, и он подогнал лодку к ступеням.

Мы проплыли мимо дворца Уайтхолл, и я попросил причалить к Вестминстерской пристани, чуть подальше. У общей пристани Уайтхолла слуги выгружали из другой лодки огромные вязанки дров, вероятно предназначавшиеся для дворцовых кухонь. Мне снова вспомнилась вчерашняя казнь, и меня аж передернуло. Лодочник странно посмотрел на меня. Я опустил глаза и стал разглядывать его руки, ловко орудовавшие веслами. Руки у этого сравнительно молодого человека уже были натруженными и узловатыми. Я знал, что с годами лодочники приобретают болезненный артрит, суставы теряют гибкость и застывают в согнутом положении. И все это только ради того, чтобы перевозить богатых людей, вроде меня, куда им надо.

Мы миновали Королевскую пристань. Широкая крытая галерея, раскрашенная в зеленый и белый цвета, на пятьдесят футов выдавалась в реку и заканчивалась просторным крытым причалом, к которому как раз подплывала королевская баржа. Наверху вытянулась длинная линия прекрасного дворцового фасада: его красная кирпичная кладка ярко горела в лучах клонящегося к закату солнца, и свет рассеивался на выступах, богато отшлифованных бастионах с высокими застекленными окнами, а на южном конце виднелись покрытые лесами новые апартаменты леди Марии. Я заплатил лодочнику и поднялся по Уайтхолл-роуд к западной стене дворца, к воротам. Мне было жарко в мантии, я был весь в пыли, усталый и расстроенный.

На этот раз меня никто не встречал, но мое имя было в списке, и стражник у ворот впустил меня. Я прошел под арку, пересек двор и направился вверх по лестнице в помещение королевской охраны. Процедура тщательной проверки повторялась возле каждой двери.

Я поднялся в королевскую приемную. Когда я вошел, слуга в коричневой ливрее пронес мимо серебряный кувшин с водой, и мы с ним чуть не столкнулись. Я осмотрелся. Странно, но впечатление фантастического великолепия немного ослабло, хотя я чувствовал присутствие королевских телохранителей в их красочных, словно бы кукольных, мундирах. Однако сами они были здоровенными молодцами с тяжелыми алебардами. Здесь я видел меньше молодых хлыщей, пришедших в надежде попасться на глаза важным особам. Мой взгляд снова привлекла картина королевского семейства с основательной квадратной фигурой Генриха, контрастирующей с тем гротескным жалким персонажем, которого я недавно видел из окна.

Двое кандидатов в придворные играли в серебряные кости. Один из них вдруг вскочил и закричал:

— Ты жульничаешь! Ты уже третий раз подряд выбросил пятерку!

Другой встал и откинул в сторону свой короткий испанский плащ, чтобы освободить руку:

— Придержи язык! Ты оскорбляешь меня…

Тут же подошли двое телохранителей, которые взяли хлыщей под руки.

— Эй, мужланы, да вы никак забыли, где находитесь! — прикрикнул на них один из стражей. — Вы посмели подумать, что здесь можно поднимать гам, как в обычной таверне! А ну убирайтесь! Лорду-камергеру короля будет доложено обо всем!

Незадачливых игроков отвели к дверям, и все присутствующие в комнате проводили их взглядами.

И тут у меня перехватило дыхание: я увидел двух человек в черных одеждах и с золотыми цепями. Они вошли с лестницы и стояли, глядя на скандалистов. Обоих этих людей я видел недавно на сожжении Энн Аскью. Один из них был Уильямом Пейджетом, личным секретарем короля, — его квадратное лицо хмурилось над русой бородой, обрамлявшей его странную, словно перекошенную прорезь рта. Субтильная фигура другого контрастировала с крепким сложением Пейджета, а на его худом лице играла сардоническая улыбка. Это был сэр Ричард Рич. Они не заметили меня, и я поскорее проскользнул к двери в приемную королевы и шепотом назвал стражнику свое имя. Он открыл, и я проскочил внутрь. С противоположной стороны двери другой стражник в мундире со значком королевы вопросительно посмотрел на меня.