Стеклянное Рождество. Часть 1. Затянувшийся Сочельник - [114]

— Самая упрямая в мире вещь, — отозвался Питер, поворачиваясь к своему собеседнику. Стало видно, что глаза у него — удивительно синего цвета: они странно смотрелись на загорелом лице, которое скорее подошло бы испанцу или цыгану. Впрочем, подобное сочетание придавало Питеру невероятный шарм.

— По крайней мере, в этом мире, — добавил Дэвид и поморщился. — Завтра выходят все сроки, Холлидей неизвестно где, а результатов у нас практически нет. Мы так желаем неприязни Агентства? Если они не получат достаточно убедительных доказательств того, что документы сделаны — точнее, подделаны — не нами, Воин сотрёт нас в порошок. Там, у них наверху, — Ливси поднял глаза к потолку, — происходит нечто очень серьёзное. И мы рискуем оказаться в роли ячменного зерна, попавшего в жернова.

— Скорее песчинки, друг мой. — Питер провёл рукой по волосам, заправляя прядь за ухо. — А песчинка может и проскочить. Жернова велики, мы — малы. Что нам Гекуба, что мы Гекубе?

— Мы — первые подозреваемые, — напомнил Дэвид и прошёлся туда-сюда по кабинету.

«Доки своего дела» занимали разом несколько роскошных квартир в старом доме на набережной канала Грибоедова, недалеко от Казанского Собора. Три квартиры были жилыми и отходили троим соучредителям этого «малого бизнеса». Одна — самая большая — была разделена на части: общий кабинет, оружейная и комната для посетителей. Постоянного штата Доки не держали, предпочитая пользоваться услугами осведомителей и наёмников.

Центральный, общий кабинет был предназначен для общей работы и приёма особо важных гостей. Высокие, едва ли не под три метра потолки, стены, обшитые дубовыми панелями с шёлковыми вставками, тяжёлая, изукрашенная резьбой старая мебель, огромная хрустальная люстра и огромное количество подсвечников. Сейчас люстра была выключена, и помещение заливал свет свечей. Кабинет был защищён огромным количеством амулетов и артефактов, так что пожара Доки не боялись, а работать предпочитали в привычной для них обстановке.

От открытого окна прянул порыв мокрого ветра. Огоньки свечей дрогнули, чуть поколебалось пламя в зачарованном камине, дым из которого поглощался и вытягивался исключительно благодаря артефакту: в планировке этого дома подобная роскошь не была предусмотрена. Ливси повёл плечами.

— Закрой, будь добр. Зябко.

— Тебе? — искренне удивился Питер, но закрыл окно. Небрежным движением тонкой, изящной руки переправил кресло от своего стола ближе к камину и с явным удовольствием уселся, протянув ноги к огню. Даже в помещении доктор Блад не изменял себе и своему вкусу: на нём был чёрный удлинённый пиджак относительно современного покроя, но неуловимо напоминавший камзол, кремовая шёлковая блуза с кружевными манжетами, чёрные бриджи и чёрные же высокие сапоги. На его фоне Дэвид в домашнем шёлковом шлафроке трёх цветов, при домашнем же костюме и в мягких тапочках выглядел добрым дядюшкой.

— И всё же, — Ливси мерял шагами потемневший от времени паркет. — Что мы скажем Агентству завтра?

— Мы сдадим им часть нашей резидентуры, — лениво откликнулся Питер из кресла. Дэвид задохнулся от возмущения:

— Ты предлагаешь нам нарушить слово?

— Ни в коем случае, — покачал головой Питер. — Мы отдадим им тех, кто сам нарушил слово и теперь мешает нам. Например, Портного. Или Клирика.

— И что же, ты полагаешь, они простят нам подделку документов, явившихся первым камнем в обвале, за то, что мы сбросим им нашу мелочь? — Дэвид подтащил к камину второе кресло и сел рядом. Питер усмехнулся, извлёк из кармана пиджака портсигар и прикурил от ближайшей свечи.

— Ты не следишь за мыслью, друг мой. Я изучил образец подделки и могу с уверенностью сказать две вещи. Первое: документ создан на этой Грани, по самым современным технологиям и с использованием силы. — Питер выпустил колечко дыма в камин и неторопливо продолжил: — Второе: это не наша работа. Мы делаем лучше. Мы дадим Агентству копии наших документов на тех, кого хотим им сдать. Пусть сравнят. Я укажу характерные неточности. Их сил и лабораторий хватит на подобное сравнение с лихвой. И тогда, друг мой, мы бьём по двум целям разом. Избавляемся от лишней головной боли в виде нарушивших слово и рассчитываемся с нашим долгом «Альтаиру».

— Не совсем, — Ливси поёрзал, устраиваясь поудобнее. — Мы, а точнее, лично я, как полномочный представитель, обещал нашим связным, что мы найдём тех, кто это сделал.

— А вот это, — окурок был метко отправлен щелчком отнюдь не в камин, а в огромную пепельницу на одном из столов, — уже забота нашего непревзойдённого американского друга, где бы его ни носили морские дьяволы.

Дверь в кабинет распахнулась от могучего, но мягкого движения руки.

— Сухопутные, джентльмены, исключительно сухопутные. Но мокрые и ледяные.

Собеседники разом обернулись. На пороге стоял третий член их маленького общества — доктор Холлидей, в кожаном плаще, забрызганном грязью до груди, коричневом костюме-двойке в том же состоянии и в резиновых сапогах, с которых на старое дерево пола буквально текла смешанная с водой и снегом земля.

— Джон. Генри. Холлидей, — раздельно проговорил доктор Ливси и поднялся. — Извольте, прежде чем посещать наш общий кабинет, привести себя хотя бы в относительный порядок.