Начал оглядывать двор и везде замечал ветхость, запустение. Трудно Ульяне без мужика. Да еще целыми днями пропадает на работе. Угораздило ее попасть в председатели колхоза. Отнекивалась, говорит, со слезами отказывалась, а бабы на собрании насели: «Ты у нас самая грамотная, женщина уважаемая, некого больше». — «Да лучше мужика». — «Кого?» — «Максима». — «Он жадный, про себя наперед думает, а не про людей». Так при Максиме — он тоже был на собрании — без обиняков и сказанули.
В первую очередь, определял себе работу Стефан, после ремонта трубы нужно вырыть новый погреб, старый вот-вот завалится. Дальше: дверь в закуте на одном навесе держится; доски на крыльце подгнили; у кур насест не закрывается, хорь беспрепятственно может залезть; торф у Ульяны кончился, а дров в запасе нет; можно спилить на дрова старую ракиту, что возле пуньки; тем более что летом она затеняет часть огорода и сада…
Работы, короче, невпроворот.
— А чего ты огород не пашешь? — спросил Стефан, когда Ульяна вернулась от козы.
— На чем пахать, Стёж? — удивилась Ульяна. — Тут колхозное поле хоть бы как поднять. Спасибо, у кого есть личные коровы, помогают.
— А трактора?
— Прислал МТС один колесник, а он борозду прошел и поломался.
— Да… — почесал затылок Стефан. — Ладно. Лопаты есть?
— Есть. Две, а третья без ручки.
— Сделаю. Сегодня начнем с ребятами копать. Откуда велишь начинать?
— От пуньки — тут грядка у меня… А только куда ты торопишься? Отдохнул бы еще день-другой, — просительно сказала Ульяна.
— Это мне-то, здоровому мужику, отдыхать? — усмехнулся Стефан.
Ульяна махнула рукой: дескать, как знаешь, ты теперь в дому главный хозяин, И тоже улыбнулась, обнажив красивые белые зубы.
Все четверо ребят ходили в школу, и помощи от них Стефану было мало. Копал он огород, считай, в одиночку. Работал почти не отдыхая, неистово, с наслаждением. Соскучился по земле, по крестьянскому труду и теперь, казалось, отводил душу. Три Ульяниных курицы и петух прямо из-под лопаты хватали красных червяков и мгновенно проглатывали их. Стефан иногда не зло отпугивал кур: «Кыш, черти! Ай без голов охота остаться?» А сам понимал их жадность: «Надоели вам, поди, сырые бураки, разговляйтесь вкуснятинкой».
Земля была мягкой, поддавалась легко, и Стефан вонзал лопату одними руками, не помогая ногой. Вскопав сотку-полторы, сразу же и скородил деревянными граблями. Знал: высохнут комья, с ними будет трудно справиться.
Работал с утра до ночи. Прибегавшая на обед Ульяна упрашивала его не надрываться:
— Что люди подумают? Запрягла, скажут, мужика и покурить не разрешает.
А Стефан только рукой в ответ махнул:
— Пусть брешут. На каждый роток не накинешь платок.
За два с половиной дня огород был вскопан, и Стефан предложил начать посадку картошки.
— Холодновата еще земля, говорят старики, — сказала на это Ульяна. — Через недельку.
— Добро. Займусь тогда другим делом.
И Стефан начал копать новый погреб.
Разделавшись с погребом — он за день его выкопал, — Стефан решил съездить в Курск. Деньги у него были, и он хотел к майским праздникам купить кое-что из продуктов.
Рабочий поезд от Клинцов уходил рано утром, а прибывал пополудни, и Стефану хватило нескольких часов, чтобы съездить на рынок. Там он купил полтора пуда ржаной муки, полпуда пшена, шмат сала, сладостей для детей, а для себя — пять стаканов табака-самосада. Возвращался, довольный покупками и своей оборотистостью: дома он будет засветло и еще успеет починить дверь в закуте.
С Долбиковым после той встречи Стефан не виделся, а тут снова столкнулся носом к носу: начальник станции любил лично встречать приходящие и уходящие поезда.
— Здорово!
— Здорово.
— Откуда?
— Из Курска.
— За покупками ездил?
— Решил. Праздник, как-никак, надвигается.
— Да… Ты, слышал, неплохо зажил.
— Как сказать… Нормально для первого времени.
— Почему — для первого? Вроде не похоже, чтобы уезжать думал. Вон огород вскопал, хозяйством занялся. Да и Ульяна, — Долбиков хитро подмигнул, — баба еще в соку. Мужик ей нужен не только для хозяйства.
— Не пори чепухи. Табачком курским угостить?
Стефан вытащил из кармана брюк сложенную в несколько раз газету, оторвал прямоугольничек для самокрутки. Долбиков стоял напротив и что-то обдумывал.
— Слушай, Стефан, у меня просьба к тебе есть, — сказал так, вроде бы только что ему пришло на ум то, о чем хотел просить. — Я, видишь, инвалид, жена на сносях, отец совсем плох, одни дети у меня помощники. И то_ никудышные — школяры. Помоги огород вспахать.
Стефан поднял на Долбикова единственный глаз.
— Вспахать? На корове?
— Не твоя забота. На воле хотя бы.
— Д-д-ды, — замялся Стефан, — у меня своей работы…
— Очень прошу. Может, и я чем полезен буду. Кормежка моя, плачу деньгами. Выручи, будь другом.
«Друг мне нашелся», — ухмыльнулся Стефан. Но, с другой стороны, рассудил: возможно, и впрямь Долбиков пригодится. Жизнь, она ведь штука со множеством неизвестных. Глядишь, и к Долбикову за чем придется обратиться. Да и действительно инвалид он.
— Подумаю, — неопределенно сказал Стефан, и Долбиков по тому, как это было мягко произнесено, понял: Стефан согласен.
— Так я на послезавтра отпрашиваюсь, — предупредил он. — Прямо с утра и приступим.
