Стазис - [7]

Немного помолчали. Автоматчики пучили глаза и демонстративно гладили цевье.

– Почему его. Зовут Коршуном? – спросил Синклер.

– Потому что Виталий Александрович – мелкая падла, хотя и безопасник отменный, – пояснил князь.

– Не понял.

– Неважно. С чем пожаловал, Синклер? – спросил князь.

Он вышел из-за рабочего стола и уселся на свой трон, сколоченный из деревянных хлебных подносов.

– Для начала. Убил двух постовых. Въезд через Скалбу.

– Как это некрасиво, – огорчился князь. – Так себя разве гости ведут? Где ты набрался таких манер, мужчина? В Москве нахватался? Я всегда говорил, что Москва портит людей.

– А красиво. В спину стрелять?

– Ты как будто не знал, что похож на эмиссара. Предупредил бы их: пацаны, я не эмиссар.

– Думал избежать. Тогда бы меня. Застрелили тут же, – ответил Синклер с неудовольствием.

– Может, оно и к лучшему? От тебя постоянно одни проблемы.

– Наверняка к лучшему. Тем не менее. Я здесь.

– Или сказал бы, что ты ко мне, – укоризненно заметил князь.

– Они бы меня. Сразу с эскортом. Проводили, – сказал Синклер настолько иронично, насколько мог. – Кто бы мне. Поверил? Я хотел просто. Пройти, расплатился. Как турист.

– Ты их еще и ограбил, насколько мне известно, – сказал князь недовольно.

– Да, – признал Синклер. – Но они первые. Начали.

– Мне нужен отдельный перстень-печатка, – задумчиво сказал князь. – Чтобы заверять им проездные документы для важных лиц. Ты, дружище, конечно, лицо не столько важное, сколько непредсказуемое. Но если ты будешь валить постовых при каждом пересечении границы, я довольно скоро разочаруюсь в наших отношениях. Возможно, даже немного обижусь. Кого ты сделал героем?

– Один рыжий. Татуированный. Имени не спросил. Другой мелкий блондин.

– Рыжий! – сказал князь с облегчением. – Как же, помню. Пьянь и кретин, но талантливый был! Наверное. Мне его мастер нахваливал. Говорит, будущий тактик. Но есть подозрение, что это его внебрачный сын. Он его пристраивал всюду и нахваливал. У обоих будки рыжие.

Синклер промолчал.

– Ладно, мне все равно никогда не нравился тот рыжий хотень, – продолжил князь. – Но тебе повезло, что мастер обороны уехал. Он бы, возможно, захотел тебя убить. Он и так тебя давно недолюбливает. Ты вообще замечал, что тебя никто не любит? Не пора ли пересмотреть свою социально-общественную парадигму?

– Переживу, – сказал Синклер.

Князь ловко спрыгнул с трона. Стало видно, какого он маленького роста. Он отошел за трон, порылся там и вернулся с яблоками в руках. Одно из них князь уже с аппетитом поедал.

– Будешь? Антоновка, – предложил князь.

– Не люблю антоновку, – сказал Синклер и поморщился. – Кислые.

– Ужели ты не патриот? – закричал князь. – Ты, может, и березки не любишь? Ты, может, педераст? Стража! Отрубите ему голову!

Автоматчики у дверей залы угодливо захихикали.

– Люблю березки, – сказал Синклер.

– Ладно, обмен любезностями закончен, – сказал князь.

Он перестал хихикать, отбросил яблоко и нахмурился. На лбу прорисовалась суровая вертикальная складка. Князь стал похож на Наполеона.

– Повторяю. С чем пожаловал?

– Тебе нужно объединиться. С Распутниками. И запросить помощь у Рубак. И других нижегородцев. Собрать Юродивых. Помириться с Бородачами. И вообще всеми. До кого дотянешься.

– Объединиться с Распутниками? – расхохотался князь. – Единственный шанс объединиться с Распутниками – это вложить мой нефритовый жезл в ротовую полость Соловьева. Вернуть его, так сказать, на законное место. А когда он закончит с моим жезлом, пусть две роты бойцов будут ссать ему на лицо, чтобы продолжить ритуал объединения. А когда они закончат…

– Я был в Москве. Стазис. Идет на прорыв.

– Сколько было тех прорывов, справлялись всегда, – сказал князь. Он был недоволен тем, что его перебили.

– С этим. Не справишься, – сказал Синклер.

Два. Слышался там, где мертвец обретал свой кров

Тополь рос прямо напротив нашего окна. Я выдумывал про него разные сказки. Каждая из них была продолжением следующей, перетекала из одной в другую. Могучий дух принца-защитника покидал тополь, но его место занимал смелый маг. Принцесса сумела освободиться, но колдунья заключила ее любимого в дуб, и принцесса умоляла колдунью поселить ее в рябине рядом с дубом. Иногда сказки смешивались, воин-защитник боролся с колдуньей, а смелый маг помогал им.

Потом пришли таджики с пилами и спилили мой сказочный тополь. Сказали, он представлял опасность – мог рухнуть на дом во время шторма или вроде того. Без тополя вид из окна стал сиротливым. Дети загрустили, и я тоже загрустил.

Ты помнишь палисадник? Тебе разрешают там помнить? Впрочем, здесь уже нет особой разницы. Это все неважно. Я даже не понимаю, кому пишу это. Так. Не отвлекайся. Если начну отвлекаться, они снова придут, и я не успею дописать.

Однажды я не выдержал, поехал на садовый рынок и купил там саженец тополя. Выбирал долго. Я начитался всяких статей в Сети и переживал, что возьму плохой саженец. Я знаю, что тополя нельзя сажать рядом со зданиями. Но эти панельки через несколько лет все равно бы снесли, правильно?

Вечером мы все вместе вышли в палисадник. Я выкопал яму, посадил дерево, рассказал младшей и старшему новую сказку о нем. Еще мы повесили туда маленький колокольчик. Он звенел на ветру.