Стая - [34]

– О, да наш тараканище подрос!

Оглянувшись, я натолкнулся на стальной взгляд серых глаз Рудика. Он смотрел на меня сквозь облако дыма, сигарета, как всегда, свисала с его губы. На нем все еще был потрепанный милицейский китель и узкие черные штаны. Лицо у него вытянулось. На подбородке виднелся большой синяк.

– Ну-ка, ну-ка, кто это тут у нас? – На мгновение лед в его глазах растаял. – Да это же наш мышонок!

Я отер руки о штаны.

– Привет, Рудя.

Он медленно подошел ко мне.

– С какого мертвяка ты стянул эти шмотки?

– Мне их дали тетеньки из церкви, – сказал я.

– Вот оно что. – Бросив сигарету на пол, Рудик затушил окурок каблуком. – Да благословит Господь всех тетенек из церкви. Они набивают тебе брюхо и воруют твою душу.

– Где Таня? – Я огляделся. Рудик редко ходил куда-либо без Тани.

– Ее больше нет. – Он провел ладонью по волосам. – Больше нет.

У меня мурашки побежали по спине. Я эти слова уже слышал.

– Она мертва? – спросил я.

Был крик, было липкое красное пятно на полу, которое никак не отмыть…

– Возможно. Они забрали ее куда-то в приют за городом, – мягко сказал Рудик, глядя на картинки, выложенные на стене из крошечных плиток. – Знаешь, я пытался найти ее. Расспрашивал всех, даже съездил на автобусе к одному приюту к северу от города, но…

– Может быть, весной она вернется. И в приюте у нее будет новая одежда, и еда, и…

От пощечины я отлетел к урне.

– Глупый малец! – рявкнул Рудик. – Ты что, ничего не знаешь? – Схватив за шиворот, он встряхнул меня. – Сиротские приюты обнесены заборами из колючей проволоки. Они разрежут тебя на части, если ты попытаешься сбежать. А тамошние… Они заставят тебя пахать, как проклятого, а кормить не будут. Приюты сжирают тебя заживо.

– Как Баба-яга, – охнул я.

Рудик поднял руку, и я отпрянул в сторону, ожидая, что он опять меня ударит.

– Да, малой, как Баба-яга. – Он осторожно коснулся синяка на подбородке.

Я представил себе нашу добрую Танечку, запертую в доме ведьмы. Дом тот окружен забором из костей и черепов…

– Как бы то ни было, ее больше нет. – Лицо Рудика вновь превратилось в холодную маску. – И тебе тоже стоит убраться отсюда.

– Почему?

– Тебе нужно убраться подальше отсюда. Подальше от станций.

– Но почему?

Он вновь встряхнул меня.

– Потому что я так сказал. Этого что, мало?

Я покачал головой.

Он приблизил ко мне свое лицо. От него несло сигаретным дымом.

– Послушай меня, – прошипел он. – Сейчас улицами и станциями метро завладели бандиты. Они давят мелких тараканов вроде тебя, ясно?

Я с трудом сглотнул.

– Но псы защитят меня.

Рудик посмотрел на Бабулю, спящую в углу, и прижавшихся к ней щенков.

– Я тебе еще раз говорю. Убирайся. Отсюда. Если я тебя тут еще раз встречу, то сделаю вид, что незнаком с тобой.

Мы с Рудиком долго смотрели друг на друга.

– А где Паша и Юля?

– Юля умерла. А Паша совсем сбрендил.

– Но…

У входа в метро кто-то свистнул.

– Эй, Рудик!

Рудя дернулся. Его лицо побелело как мел, а затем покраснело. К нам шагали трое высоких мальчишек в черной одежде, увешанных цепями, со странными прическами – точно на головах у них железные пики торчат во все стороны. Вороны.

Рудик опять толкнул меня.

– Я тебе говорил, убирайся со станции, таракан!

Рудик схватил меня за локоть, рывком поднял на ноги и сунул что-то мне в руку.

– Беги, – прошептал он.

А затем он влепил мне пощечину и заорал:

– А ну, вали отсюда со своими дурацкими псами!

Подхватив щенков, я помчался со всех ног. Бабуля тяжело дышала – ей трудно было угнаться за мной.

Я услышал сзади смех и крики:

– Беги, таракан, беги!

Мы бежали всю дорогу к парку с небольшим прудиком. Там Мамуся и Ушастик обычно охотились. Они бросились нам навстречу. Мамуся тут же обнюхала щенков, а Ушастик запрыгал вокруг меня, норовя лизнуть в лицо, пока я пытался отдышаться. Сердце часто-часто стучало у меня в груди. Ушастик принюхался к моему кулаку, и я разжал ладонь. Рудик сунул мне пригоршню мятых рублей.

Бедная Бабуля, хромая, подошла к нам и со стоном улеглась. Ноги у нее дрожали.

– Мы отдохнем тут, дождемся Везунчика и Дымка. Я куплю нам поесть. Благодаря Руде у нас теперь есть деньги. А потом мы вернемся в церковь. Там мы будем в безопасности.

Глава 31 Завал

Теперь мы проводили дождливые дни в темном подвале полуразрушенной церкви. Бабуля кашляла и дрожала. Щенки скулили. Они требовали внимания Мамуси. Дождь и сырость подвала заставили ее позабыть о том, что она их мать: Мамуся рычала, рявкала на них, а потом выходила под дождь. Если они пытались пойти за ней, Мамуся нападала на них. И щенки возвращались ко мне, поджав хвосты.

– Она вернется, – говорил я, гладя их.

Но я не знал, так ли это.

Однажды, когда нам казалось, что мы больше не вынесем этот дождь и темноту подвала, выглянуло солнышко. Мы проснулись и увидели светлые блики на полу. Проснулись и услышали пение птиц, а не шум дождя.

– Гав! – Везунчик стоял у выхода из подвала, виляя хвостом. – Гав!

Нам оставалось только последовать за ним наружу.

Выйдя на свет, мы все прищурились. Вокруг пахло зеленью. Пахло весной. Пахло надеждой.

Ушастик и Везунчик принялись гоняться друг за другом по лужам. Мамуся вильнула хвостом – впервые за долгое время. Она даже позволила щенкам куснуть себя за хвост. Бабуля нашла местечко посуше и принялась потягиваться, греясь на солнышке. Даже обычно серьезный Дымок присоединился к нашим играм. Мы с псами бегали по руинам церкви, носились вокруг, забежали в какой-то парк.