Ставрополь в географическом, историческом, топографическом и статистическом отношениях - [6]
Вот все, что мы успели собрать о деятельности генерала Эммануэля в отношении нашего города. Что же касается до жизни и военных подвигов его, то мы советуем обратиться к сочинению князя Голицына: «Жизнеописание генерала от кавалерии Эммануэля. Санкт-Петербург. 1851 г.». Автор, приступая к своему труду, начинает его такими словами: «Молодой венгерский дворянин, без всякого покровительства, кроме мужества своего, твердой воли, прямодушия и непоколебимой привязанности ко всему тому, чего требуют долг чести и долг службы, приезжает в Россию, и по истечении лет тридцати является генералом от кавалерии и начальником Кавказской области». Князь Голицын, находясь в близких отношениях к Эммануэлю, изобразил своего бывшего начальника в настоящем виде, поэтому составленная им биография не ограничивается одним послужным списком, а представляет двойную занимательность, как материал для военной истории и как прекрасная характеристика человека, замечательного во многих отношениях.
В 1831 году Эммануэль, по военным обстоятельствам, мало обращал внимания на Ставрополь и почти все это время провел на левом фланге Кавказской линии и в Дагестане. Наконец, в августе этого же года, преследуя фанатика Кази-Муллу от крепости Внезапной, был жестоко ранен в сражении при селении Акташ-Аухе и, не могши продолжать службу, сдал командование войсками и управление Кавказской областью генерал-лейтенанту Вельяминову.
Алексей Александрович Вельяминов принадлежал к числу тех решительных людей, которые, если захотят, все могут делать. Когда известие о назначении его пронеслось по Ставрополю, думали, что город совершенно будет изменен в отношении его администрации и общественного быта; но, пока граждане составляли планы в воображении, с чего начнутся преобразования, Вельяминов прибыл в город и, к общему всех удивлению, мало обратил внимания на его наружность. Занятый, по большей части, военными делами, Вельяминов на первый раз почти не входил в общественную жизнь Ставрополя и не старался вникать в ее заповедные тайны, которые, по справедливости можно сказать, и не заключали тогда в себе ничего любопытного. При том жители Ставрополя едва только начали оправляться от боязни, нанесенной городу холерой, которая причинила ему довольно чувствительный удар относительно народонаселения. Все это Вельяминову было очень хорошо известно, и, хотя он не действовал наперекор обществу, но держал себя от него в отдалении. Все, знавшие Вельяминова лично, отзываются о нем таким образом: «Алексей Александрович выказывал себя только при стечении чрезвычайных обстоятельств. От его необыкновенной проницательности ускользало разве только то, чем он пренебрегал. Перед железной силой его воли преклонялось все, исчезали все трудности. Он не терял слов по-пустому; речь его была ясна и сильна, повеление коротко и убедительно, так что никто не смел и думать о невозможности или медленности исполнения. Редко видели его улыбающимся или сердитым. Спокойная осанка и речь прямая, без всяких изворотов, означали довольство и доброжелательство; но упорное молчание, привычка выдергивать себе волосы из бакенбардов и сдувать их с ладони означали противное, и кто был принят Вельяминовым в таком расположении духа, тому не доводилось похвалиться хорошим его приемом… Таков был постоянно Вельяминов и в кабинете, и перед войском, в походах чрез леса и горы, и на поле сражения. Всякий больше смерти боялся его молчаливой немилости, его безмолвного презрения; зато лестное слово от Вельяминова было лучшей наградой за исправность. Любовь к отдельным лицам в сердце его поглощалась любовью к Отечеству, в обширном смысле этого слова. Русские высоко его ценили; а сыны гор видели в нем силу неодолимую. Когда, бывало, слышали они: „Вельяминов хочет“, тогда всякое сопротивление казалось для них невозможным. „Вельяминов идет“ значило: нет никакого спасения».[3]
В 1832 году Вельяминов для Ставрополя также ничего не сделал; но вся деятельность его устремлена была в это время на организацию Кавказского линейного казачьего войска, которое увеличилось тогда обращением в состав его нескольких казенных селений. Ставропольские граждане, не видя со стороны начальника поощрений к улучшению и к украшению своего города, оставались в этом отношении в совершенном бездействии. Наконец 1833 год, год неурожая, еще более обессилил материальные средства многих жителей. Город ни в каком случае не мог подвигаться вперед и совершенствоваться: каждый заботился только о сохранении своей личности. Общественная жизнь находилась в совершенном упадке: все ограничивалось тогда, безошибочно можно сказать, одним домашним очагом. Зато некоторым гражданам этот неурожайный год дал средства удвоить, утроить и даже учетверить свои капиталы; мы лично спрашивали несколько раз у теперешних первостатейных купцов-старожилов, что именно помогло им более к обогащению, и большая часть из них отзывалась, что капиталы нажиты ими от торговли в 1833 году хлебом, который они постоянно имели у себя в запасе весьма в значительном количестве, потому что хлеб, как мы видели и прежде, постоянно заготовлялся ими для заграничной торговли. Между тем неурожайный год прошел, все оживилось и начало жить по-прежнему, а город все-таки не двигался вперед. Мы не станем теперь искать причины этому и объясним ее после. Выше замечено нами, что главная деятельность генерала Вельяминова была устремлена на военные дела и что он мало обращал внимания на наружность Ставрополя. Мы не ставим последнего случая в упрек генералу и не можем этого сделать потому, что Алексей Александрович проводил в Ставрополе самую малую часть года: начиная с весны и до глубокой осени, он жил или на правом, или на левом фланге Кавказской линии. Таким образом город, в то самое время, когда легко и удобно было заметить и исправить его наружные недостатки, оставался без руководителя. Это обстоятельство, впрочем, с самого начала не ускользало от соображений генерала Вельяминова; он видел и понимал его хорошо, но думал вознаградить все недостающее для областного города одним разом, по окончании своих обыкновенных военных занятий. Между тем занятия по гражданскому и особенно по военному ведомству увеличивались все более и более; тогда Алексей Александрович счел необходимым просить себе помощника в гражданском управлении. Просьба эта государем была уважена, и в Ставрополь в помощь областному начальнику назначен гражданский губернатор.
Иосиф Викентьевич Бентковский (польск. Józef Bętkowski; 19 марта 1812 — 15 (27) августа1890) — российский статистик польского происхождения.Родился в семье знатных, но небогатых дворян Брескульского уезда Варшавского герцогства Викентия Бентковского и Жозефины Бентковской, урожденной Рудницкой. «Среднее образование я получил сначала в Влоулавске (Вроцлаве), а потом в Плоуке (Плоцке), но высшего не дала мне даже начать революция 1830 года и бросила на Кавказ».После польского восстания 1830 года оказался на Кавказе.«Русский язык я изучил на марше с таким успехом, что по прибытии в Ставрополь 4 февраля 1834 года меня, после отличной рекомендации партионного офицера, которому я в походе помогал в переписке, оставили в штабе Кавказской линии и Черномории и Астрахани для распределения и рассылки множества документов на польском и литовском языках (метрик) в разные части войск, где служили поляки».На Кавказе принял православие и вступил в казачье линейное войско.
Иосиф Викентьевич Бентковский (польск.Józef Bętkowski; 19 марта 1812 — 15 (27) августа1890) — российский статистик польского происхождения.Родился в семье знатных, но небогатых дворян Брескульского уезда Варшавского герцогства Викентия Бентковского и Жозефины Бентковской, урожденной Рудницкой. «Среднее образование я получил сначала в Влоулавске (Вроцлаве), а потом в Плоуке (Плоцке), но высшего не дала мне даже начать революция 1830 года и бросила на Кавказ».После польского восстания 1830 года оказался на Кавказе.«Русский язык я изучил на марше с таким успехом, что по прибытии в Ставрополь 4 февраля 1834 года меня, после отличной рекомендации партионного офицера, которому я в походе помогал в переписке, оставили в штабе Кавказской линии и Черномории и Астрахани для распределения и рассылки множества документов на польском и литовском языках (метрик) в разные части войск, где служили поляки».На Кавказе принял православие и вступил в казачье линейное войско.
Иосиф Викентьевич Бентковский (польск. Józef Bętkowski; 19 марта 1812 — 15 (27) августа1890) — российский статистик польского происхождения.Родился в семье знатных, но небогатых дворян Брескульского уезда Варшавского герцогства Викентия Бентковского и Жозефины Бентковской, урожденной Рудницкой. «Среднее образование я получил сначала в Влоулавске (Вроцлаве), а потом в Плоуке (Плоцке), но высшего не дала мне даже начать революция 1830 года и бросила на Кавказ».После польского восстания 1830 года оказался на Кавказе.«Русский язык я изучил на марше с таким успехом, что по прибытии в Ставрополь 4 февраля 1834 года меня, после отличной рекомендации партионного офицера, которому я в походе помогал в переписке, оставили в штабе Кавказской линии и Черномории и Астрахани для распределения и рассылки множества документов на польском и литовском языках (метрик) в разные части войск, где служили поляки».На Кавказе принял православие и вступил в казачье линейное войско.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
В монографии рассматривается политическая история Пергамского царства, образовавшегося в Малой Азии после походов Александра Македонского и развивавшегося в III-II вв. до н. э. до завоевания его Римом. Большое внимание уделено исследованию важнейших политических институтов, состояния армии и флота, характеристике налоговой, финансовой, религиозной политики династии Атталидов, их градостроительной деятельности. В монографии полно рассматривается развитие городов Малой Азии, входивших в состав Пергамского царства.
Александр Андреевич Расплетин (1908–1967) — выдающийся ученый в области радиотехники и электротехники, генеральный конструктор радиоэлектронных систем зенитного управляемого ракетного оружия, академик, Герой Социалистического Труда. Главное дело его жизни — создание непроницаемой системы защиты Москвы от средств воздушного нападения — носителей атомного оружия. Его последующие разработки позволили создать эффективную систему противовоздушной обороны страны и обеспечить ее национальную безопасность. О его таланте и глубоких знаниях, крупномасштабном мышлении и внимании к мельчайшим деталям, исключительной целеустремленности и полной самоотдаче, умении руководить и принимать решения, сплачивать большие коллективы для реализации важнейших научных задач рассказывают авторы, основываясь на редких архивных материалах.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.
Как московит превратился в «старшего брата»? Как могла возникнуть легенда о том, что монголо-татарское иго разделило три братских народа, а язык Киевской Руси — украинский, оказывается, сформировался только в XIV-м столетии, произошел он, якобы, от русского да еще под влиянием польского? И что было на самом деле? На каком языке говорили, например, древляне князя Мала? И когда произошла подмена и именем исконно украинской земли Руси стали называть свои земли московиты? Обстоятельные ответы на некоторые из поднятых вопросов читатель найдет в этой книге.