Ставка в чужой игре - [9]

– одну из классических пушек «для субботней ночи». Стрелял он по жестянкам, но не стеснялся сунуть его кому-нибудь под челюсть, если становилось жарко. Он всегда носил его за ремнем под правой рукой, поэтому я знал, что искать.

Платяной шкаф поведал мне ту же историю, что и весь дом. В нем я обнаружил полдюжины дорогих костюмов: «Дзенья», «Брукс бразерс» и так далее. Широкие ремни, которые носят с джинсами, оказались примерно на два дюйма короче узких, для костюмов. И на большинстве этих тонких ремней, дюймах в шести справа от пряжки, я нашел то, что искал: отпечаток поясной кобуры приличного размера, под пушку, пожалуй, сорокового калибра.[16] Значит, Джек перешел на более крупный, а его работа, в чем бы она ни заключалась, требовала хорошего костюма и потайного оружия. И он определенно занимался не только тем, что забивал имена инвесторов в поисковую программу, проверяя, не мухлюют ли они с чеками.

Внизу раздался телефонный звонок. Я обшарил ящики письменного стола, перебирая обычное офисное барахло, и наткнулся на черную карточку размером с обычную кредитку, но втрое толще, с медными контактами на оборотной стороне и четырьмя стеклянными окошечками на передней.

Это была электроника, но я никак не мог понять, для чего она предназначена. Вертя карточку, я случайно нажал пальцем на одно из окошечек. Вмонтированный в карточку светодиод замигал, подсвечивая темную комнату красными отблесками.

Через секунду мигание прекратилось, и, пока я пытался сообразить, что натворил, экран стоящего на столе ноутбука засверкал белыми вспышками в той же последовательности. Появилась командная строка, по монитору пробежали строчки кода, а потом в центре возникло уведомление: «Отпечатки пальцев не опознаны».

Я замер перед компьютером и начал потеть. Мне совершенно не хотелось оставлять запись о том, что я здесь копался. Еще через секунду загорелся огонек веб-камеры, встроенной в верхнюю часть экрана, и я увидел свое лицо.

Компьютер трижды громко пискнул, и на дисплее появилось:

Сканирование… опознавание не выполнено.

Подождите, пока мы не свяжемся с представителем.

Сердце бешено колотилось. Я бросил карточку обратно в ящик стола и задвинул его.

Джек наверняка услышал, и теперь уже я буду выглядеть вором. Я ждал стука в дверь и совершенно обоснованных обвинений. Но не дождался.

Странно… Обед уже наверняка готов. И Джек к этому моменту уже должен меня искать. Я услышал, как внизу опускаются жалюзи, как передвигается мебель.

Я вышел на лестницу.

– Останься наверху, – сказал Джек.

Я шагнул на ступеньку ниже, выглянул в гостиную и увидел, куда подевался тот глок сорокового калибра. Джек держал его на изготовку в правой руке.

– Ближе не подходи!

Теперь передо мной был тот самый брат, какого я помнил.

Глава 6

Энни умело скрыла тревогу, когда я сообщил, что вечером хочу встретиться с Джеком. Я знал, что кое-что в моей биографии ее беспокоит, но думал, что она поймет: воссоединение с братом пойдет мне на пользу – будет с кем поговорить и уладить кое-какие прошлые дела.

– Поезжай к своему брату, – сказала она.

Мы стали жить вместе четыре месяца назад, хотя за прошедший год практически все ночи провели вдвоем. Мы жили в старомодном районе Александрии под названием Дель-Рей – сплошные бунгало сороковых годов и реликтовые магазинчики на центральных улицах. Он располагался как раз через реку напротив столицы, а после того скандала я был только рад очутиться немного подальше от Вашингтона. Мы подумывали о переезде в другой город, но мне было приятно жить неподалеку от отца теперь, когда он вышел на свободу. Семья моя развалилась, когда я был мальчишкой, а теперь мне удалось ее выборочно собрать. Отчасти из-за этого меня и потянуло к Джеку.

Энни возилась в саду. Я косил лужайку. Когда мы сидели на крыльце, кто-нибудь из местных всегда подходил поболтать с нами. Я приглашал на барбекю соседей – живущего слева стоматолога-ортодонта и живущего справа налогового юриста: довольно приятные люди, хотя и суховатые. Они любили говорить о бухгалтерских компьютерных программах и облигационных инвестиционных фондах.

Иногда по вечерам мы с Энни откупоривали бутылку вина, выбирались на крышу через мансардное окно и наблюдали за звездами и лунными затмениями. Мы прятали записки друг другу в сумки. Я приходил в суд, садился напротив федерального судьи, открывал папку с делом и находил приклеенную записочку: «Спасибо за прошедшую ночь, советник».

Но что-то было не так. Моя прежняя работа обернулась безумием, и после того ужасного эпизода в конце нас с Энни что-то разделило. Одно дело, когда твой жених, прождав пятнадцать минут соединения по телефону, стонет: «Господи, сейчас я кого-нибудь убью». Но все приобретает совсем иной оттенок, когда произносишь такие слова перед женщиной, которая своими глазами видела, как ты стоишь над телом убитого тобой человека. Она сказала, что понимает – у меня не было другого выбора, но никогда не сможет этого забыть. Я ловил ее на том, что иногда она посматривала на меня с тенью подозрения, и знал, что оно никуда не делось и, может быть, подпитывало те сомнения насчет меня, что внедрил ее папаша.