Ставка на совесть - [73]

Ожидая от разведки донесений, Хабаров отдыхал, если можно назвать отдыхом только то, что не было надобности принимать в сумасшедшем темпе решения и управлять «боем».

Хабаров поднес к глазам часы — было уже около пяти утра. А он еще не смыкал глаз. Ему, комбату, спать нельзя. Впереди Днепр. Впереди «противник», который стремится оторваться от преследователей, переправиться через реку и остановить наступающих. Батальон Хабарова должен с ходу, на плечах «противника», форсировать Днепр и захватить плацдарм. «Не справишься — оторву голову вместе с каской», — сказал ему Шляхтин, когда ставил перед батальоном эту новую для него задачу. Владимир не обиделся. И потому, что говорить так было в манере командира полка, и потому, что свою угрозу тот произнес хотя и с нарочитой свирепостью, но беззлобно. Видно, хотел замаскировать этим другое: выделив в передовой отряд батальон Хабарова, Шляхтин тем самым негласно признавал его лучшим. Какой старший начальник, думал Владимир, станет назначать на столь ответственное дело, от успеха которого зависит успех полка и даже дивизии, человека, в силы которого он не верит? Нет, Шляхтин пойти на такое не мог, заключил Владимир. А раз не мог, значит, его отношение к Хабарову изменилось. Да и то сказать, между ними уже долгое время не случалось стычек. Шляхтин не дергал Хабарова без надобности и хотя по-прежнему был к нему строг, но в строгости своей не опускался до мелочных придирок. Так что, вполне вероятно, сам Хабаров не всегда был беспристрастен в оценке отношения к нему полковника Шляхтина. Вполне вероятно…

Вообще в последнее время люди в полку заметно изменились: стали яснее и глубже понимать, что от них требуется. Понимать они и прежде понимали, но исполняли требуемое порой лишь в силу того, что держали себе на уме: не сделаешь — по холке получишь. Моральная ответственность за дело повысилась. Конечно, не просто и не сразу… Это Владимир на себе ощутил. Особенно после одного из заседаний партийного бюро полка, на котором заслушивали его. «Расскажите, как у вас командиры подразделений вовлекаются в активную воспитательную работу с подчиненными», — обратился к Владимиру Петелин. Владимир не сказал бы, что его обрадовала такая просьба. Но не подчиниться воле партийного бюро он не мог, как не мог и изворачиваться. Он начал прямо с себя. И кончил собою же: признанием, что и у него, и у тех, над кем он стоит и кому обязан подавать пример, недоделок уйма.

Уходя с заседания бюро, Владимир более отчетливо видел эти недоделки и знал, как их устранить, — советов надавали ему много. Но он унес с собой и другое: более обостренное осознание меры своей ответственности за все, что делается в батальоне.

Видно, и Шляхтин сознавал это по отношению ко всему полку, потому что, отдав Хабарову указания на преследование «противника» и форсирование Днепра, он спросил у Неустроева, кого из политработников думает он направить с первым батальоном. Неустроев торопливо сказал: Петелина. Шляхтин кивнул: добро. Такого за ним Владимир прежде не замечал.

…Занимался рассвет. Из темной бесформенной массы зарослей постепенно стали проступать отдельные деревья. Низины обволокло туманом, и возникший вдали песчаный холм словно отделился от земли. Туман густел и, подымаясь, казалось, торопился поглотить все, даже невидимое пока что солнце, уже позолотившее и подрумянившее небо.

Владимир поглядел на своих спутников. Скрючившись на низких скамьях и прижавшись друг к другу, они дремали. Их обросшие лица покрывал толстый слой пыли. Владимир сочувственно вздохнул и провел пальцами по собственному подбородку — он был шершав и колюч. «На первом же привале надо побриться», — подумал Владимир и притронулся к плечу начальника штаба, клевавшего носом над планшетом с картой. Начштаба моментально выпрямился и уставился на комбата, готовый исполнить его распоряжение.

— Давайте уточним положение «противника», — хрипло шепнул Хабаров, склонясь над картой. И хотя сказано это было очень тихо, остальные офицеры зашевелились, подняли голову, заморгали, закашляли.

Трудовой день начинался.

Начштаба связался по радио с разведкой, отметил на карте местоположение «противника» и головы своей колонны. До Днепра осталось восемь километров. Не так уж много. Хабаров изучал по карте местность. Вот тут, на песчаной пустоши, он развернет батальон в предбоевой порядок и двинется к реке. Если «противник» окажет сопротивление, он сомнет его стремительной атакой. Хабаров повернулся к командиру артдивизиона, немолодому, до невозмутимости спокойному подполковнику, и попросил подготовить огонь по прибрежному участку. Артиллерист зябко передернул плечами, потер ладони и, уточнив на своей карте, где Хабаров намерен развернуть батальон и в каком направлении наступать, подсел к радисту и стал отдавать распоряжения батареям.

От разведки поступило новое донесение: «противник» спешно переправляется на правый берег. «Старается увеличить разрыв… Не для того ли, чтобы нанести затем атомный удар?» — предположил Хабаров. Указал командирам рот рубеж развертывания и велел ускорить движение.