Ставка на совесть - [68]

Не откладывая, справили новоселье. Втроем: Ленка, я и хозяйка, Анна Васильевна, вдова. Муж погиб на фронте еще в сорок первом. А оба сына, как только выросли, подались на Дальний Север, на новостройки. Анна Васильевна называет их «дурнями непоседливыми». Так и живет совсем одна. И ничего, бодрая. Правда, когда я налил по второй, вдруг запечалилась. И тост сама предложила: «За ваше счастье… Чтобы, не приведи господь, с вами — как со мной». Меня аж мороз продрал.

Черт возьми, в чем оно, это счастье? Или у каждого своя мера? У Анны Васильевны счастье не получилось. «Кабы не немец проклятый…» — объясняет она. Конечно, теперь не те времена. Но годы летят… Придет час — и ты станешь таким, как Анна Васильевна. А вдруг так и не узнаешь, что такое счастье? И вину свалить будет не на кого. Впрочем, нас хозяйка считает уже счастливыми. А мы себя? За Ленку говорить не могу — не знаю. Что касается меня — тоже не знаю. Иногда кажется: все иду мимо чего-то большого и важного. Но вот мимо чего?..

Когда хозяйка наконец покинула нас, Ленка сказала: «И тебе пора». — «Выгоняешь?» — «Нет, но уже поздно, а завтра на работу». — «Ну и что? Я отсюда пойду на работу». Меня чертовски потянуло остаться в этой комнатушке навсегда. Ленка испугалась, выдернула свои руки из моих: «Ни за что!» У меня сорвалось с языка: «А если как твой муж?» Лена посмотрела на меня совсем как чужая и тихо сказала: «Этим не шутят, Вася». Почему она думает, что я шучу?

С тех пор, как Лена здесь, я только о ней и думаю. И еще ни разу не поцеловал. Что со мной, братцы? Себя не узнаю…

12 апреля. В окружной газете появилась большая статья майора Хабарова — «Жизнь диктует». О том, какие требования к человеку предъявляет новое оружие, о некотором опыте воспитания у личного состава нашего батальона нужных для современной войны морально-боевых качеств. Про меня тоже есть в статье: «Неплохих успехов в подготовке умелых воинов добился молодой офицер В. Перначев, в работе которого на первых порах имелись серьезные просчеты. Но лейтенант сделал правильные выводы из критических замечаний в свой адрес».

Приятно, когда о тебе так пишут…

Откровенно говоря, не ожидал этого от комбата. Ему же столько перепало из-за меня!

Я вот думаю: бо́льшую часть своего времени мы проводим в работе. Она приносит нам радости и огорчения. Чаще последние. Портим друг другу нервы, обижаемся… Комбат как-то сказал нам: «Думаете, охота мне с вас стружку снимать? Вынуждаете…» Наверное, вот такие, как я. А нельзя ли без этого? Комбат пишет в газете, что я сделал правильные выводы. Не знаю. Со стороны виднее…

2 мая. Я женился! На Ленке. Ребята пристают: что так быстро? Я им: «У нас сейчас борьба за сокращение нормативов, вот я и включился». Не стану же объяснять, что мы с Леной не можем друг без друга, что это, началось еще давно, задолго до ее приезда сюда. Только до меня, как до жирафа, дошло не сразу.

Получилось классно. Хожу обалделый от счастья. Не свыкнусь с новым положением. Кажется: ничего не изменилось. Переехал к Ленке — и все.

Уже обзаводимся хозяйством: купили будильник.

10 мая. Разговаривал с парторгом полка капитаном Петелиным. Увидел он меня, остановил: «Почему не заходишь?» — «Некогда». — «Как женился, так некогда стало». И давай расспрашивать, что, да как, да почему. «С женой разъяснительную работу провел?» Я не понял, что он имел в виду. «Ну, что ты военный и не волен распоряжаться собой». — «Для чего?» — удивился я. Он засмеялся: «Для того, чтобы партийному бюро не пришлось потом улаживать ваши отношения». И тут же спросил, написал ли я рапорт о предоставлении мне жилплощади. Я сказал: нет. «Пиши, не откладывай. Поставим на очередь. К осени, может, получишь».

Интересный человек этот Петелин. Оценить его, мне кажется, можно только с дистанции — во времени и пространстве. Раньше, кроме нотаций, я от него не получал, ничего, И сейчас не получил — только обещания. А все равно на душе стало светлее. Аж самому захотелось быть лучше.

На этом записи обрывались. Служба и семейные дела заслонили собою все. Перначев перестал вести дневник, лишь по привычке таскал тетрадь в полевой сумке. Но сейчас, в классе, у Василия снова пробудился интерес к «хронике лейтенантской жизни». Последние записи ее подняли у Василия настроение. Он теперь самому себе не признался бы, что сегодняшнее сверхурочное занятие со взводом было ему в тягость, что, собственно, нашедшая на него меланхолия и побудила взяться за дневник. Он испытывал уже другое. И пока еще оставалось незанятое время, Василий решил вписать в дневник новую страничку.

23 августа. 21.30. А я еще на службе. Взвод повторяет пройденные по политподготовке темы. Послезавтра нас будут проверять — инспекторская комиссия к нам нагрянула. Забот по самую макушку.

А тут еще Лена из города приехала, как всегда с субботы на воскресенье. Увидела, что у нас концерт, и проявила инициативу: взяла билеты. Я пойти не смог: надо готовиться к инспекторской. Лена обиделась: «И так видимся раз в неделю…» Я попытался обернуть дело в шутку. «Но ты же знала, за кого шла замуж». — «Только сейчас узнаю́». И ушла в Дом офицеров одна. Я бы тоже мог с ней. Никто меня не понукал заниматься сейчас со взводом. Но… Вот это заковыристое «но»!..