Статус. Почему мы объединяемся, конкурируем и уничтожаем друг друга - [92]

Все дело в том, что наш мозг устроен так, что не соответствует большому количеству предполагающих неравенство игр, из которых состоит неолиберальная жизнь, и это становится опасно. Статус относителен: ощущаемый нами уровень зависит от того, каким мы воспринимаем уровень окружающих. Чаще всего мы играем в свои статусные игры в гигантских корпоративных аналогах племени. На сегодняшний день 69 из 100 крупнейших экономик мира – не государства, а корпорации. Только за первую четверть 2021 года технологическая компания Apple заработала сумму, превышающую ВВП 135 стран, а оценка ее рыночной стоимости превысила ВВП Италии, Бразилии, Канады, Южной Кореи и России. На фоне современных исполинских иерархий слишком легко почувствовать себя проигравшим, даже если удается с лихвой обеспечить своим семьям пропитание, жилье и безопасность. Жить в мире неолиберальных иллюзий означает испытывать разного рода тревогу по поводу статуса. Это обыденность. И она определяет нас и нашу игру.

А игра становится все напряженнее. В неолиберальную эпоху награды распределяются со все возрастающей несправедливостью. С 1978 по 2014 год заработная плата генерального директора в США повысилась из-за инфляции примерно на 1000 %, ВВП США за аналогичный период, с 1975 по 2017 год, почти утроился, а производительность труда выросла приблизительно на 60 %. И все же, хотя зарплата части американских рабочих увеличилась, реальная почасовая оплата труда большинства американцев заморожена или уменьшилась. Похожая картина наблюдается в Великобритании: в 1970 году на 1 % самых богатых людей приходилось 7 % национального дохода, к 2005 году эта цифра составила 16 %. Притом Бюро национальной статистики докладывает, что заработная плата «демонстрирует тенденцию к понижению» с 1970‑х годов.

Поскольку в игре начинают доминировать крупные корпорации, качество статуса, который теперь предлагают массам, ухудшается. Я убедился в этом, когда приехал в Амманфорд (что в Уэльсе), некогда гордый шахтерский городок со множеством независимых мелких предприятий, принадлежавших местным жителям. Шахты закрылись в 1976 году, а затем в город вторглась крупная ретейловая сеть. «Tesco убил всю нашу местную торговлю: мясников, зеленщиков, – сказал мне молодой человек, полагавший, что его поколение „бесцельно бродит туда-сюда между бесконечных полок“. – Невозможно годами работать на Tesco и затем сказать: „Я чего-то добился в своей жизни!“ Ты ничего за это не получишь».

Примерно миллион жителей Великобритании работают по договорам без гарантированного минимума рабочих часов, ущемляющим их права и не гарантирующим работу. Профессор Гай Стэндинг считает, что в Великобритании появился новый социальный класс, «прекариат». Это очень низкооплачиваемые работники, часто иммигранты, которые выживают за счет серии краткосрочных подработок. «В жизни прекариата преобладают незащищенность, неуверенность, долги и унижение, – пишет Стэндинг. – Эти люди скорее обитатели, чем граждане, они утрачивают культурные, гражданские, социальные, политические и экономические права, которые выстраивались на протяжении поколений». Наиболее характерные черты их существования – практически полное подчинение и отсутствие влияния, даже на собственные жизни. Поскольку нацеленные исключительно на прибыль компании платят им недостаточно для выживания, прекариату доплачивает государство. Такое положение дел не берет в расчет огромную важность статуса. Заставляя тяжело работающих людей принимать подачки, мы поступаем в их отношении несправедливо: мы крадем у них нечто заработанное потом и кровью.

Политические баталии между левыми и правыми часто ведутся вокруг того, как игры успеха создают и распределяют производимые ими блага. Будет ли лучше, если дать создателям этих благ максимальную свободу заработать столько денег, сколько возможно, и насытить экономику? Или надо усилить налоговое и законодательное давление на бизнес, чтобы возобладала справедливость и игра стала честнее? Вот ключевые вопросы. И хотя очевидно, что капитализм обладает почти волшебной способностью повышать качество и продолжительность жизни, не менее очевидно, что лидеры игр успеха могут быть безжалостны и социопатичны в своем желании побеждать.

После мирового финансового кризиса 2008 года психологи, работающие со студентами, обнаружили среди тех признаки сплоченности. Когда возникло ощущение, что механизм неолиберальной игры сломан и наград, вопреки ожиданиям, больше не будет, индивидуализма и нарциссизма среди студентов стало меньше. В тот же период возникло нечто, что можно назвать «соцсетевым „я“». Участники онлайн-сообществ, освоившие правила и символы твиттера, Tumblr и Reddit, переносят в реальную жизнь характерные для этих платформ жесткие режимы игры, связанные с добродетелью и предполагающие флюидную идентичность. Неукротимые и яростные, эти игры стали чем-то вроде «золотой лихорадки» добычи статуса для молодых привилегированных игроков. Возможно, в ближайшие годы мы станем свидетелями их значительного распространения. Многие битвы в этих играх сосредоточены вокруг провалов неолиберализма и того факта, что мы до сих пор боремся за равные возможности игры для представителей разных рас и гендеров.