Статус. Почему мы объединяемся, конкурируем и уничтожаем друг друга - [39]
За счет чего эта система остается стабильной? Если мы все такие амбициозные игроки, то почему же неприкасаемые тысячи лет участвуют в создании этих ужасающе унизительных иллюзий реальности? Во многом потому, что верят в них. Богобоязненные неприкасаемые принимают идею, что заслужили свое унижение, нагрешив в прошлой жизни, и только следуя правилам в этой жизни, они могут заслужить более высокий статус в следующей. Именно так большинство религий принуждает людей к соучастию в собственном порабощении. Ты выигрываешь за счет того, что знаешь свое место и придерживаешься его в ожидании награды после смерти. По логике религий, все было создано Богом так, что люди находятся именно там, где он задумал. В одном англиканском гимне[26] об этом поется: «И богачу в дворце, и бедняку у его ворот, Бог каждому нашел место и чем кому владеть».
И если в обществе, строящемся на моральных принципах, таком как Индия, игрок из низшей касты решит добиваться более высокого ранга, другие игроки часто вступают в сговор, чтобы скинуть его обратно вниз. Романист Видиадхар Сураджпрасад Найпол писал о бизнесмене, который, впечатлившись умом неприкасаемого слуги, оплатил его образование и обеспечил продвижение по карьерной лестнице. Годы спустя, вернувшись в Индию, бизнесмен увидел этого человека за прежним занятием – чисткой туалетов. «Его клан объявил ему бойкот за то, что тот оторвался от них; его даже не допускали на вечерний перекур. И он не мог вступить ни в одну другую группу, не мог жениться ни на одной женщине. Положение отверженного было невыносимо, и он вернулся к выполнению своего долга». Комментируя этот случай, политический экономист профессор Тимур Куран написал, что, «подвергая остракизму товарища, получившего лучшую работу, чистильщики туалетов могут защитить свою личную и коллективную репутацию. Они могут сигнализировать всему сообществу, включая группы, стоящие в социальной иерархии выше, о своей готовности жить по общепринятым социальным правилам». Оказалось, можно добиться статуса, затравив амбициозного человека, чтобы он скатился обратно вниз, повинуясь злой логике игры.
В наше время не все индийские неприкасаемые готовы в полной мере проникнуться древним мифом, определяющим их судьбы. Результаты одного из исследований показывают, что около трети согласны с тем, что заслужили свою неприкасаемость, совершив грехи в прошлых жизнях, но другие обвиняют во всем несправедливость или верят в более лестную для них версию индуистской иллюзии, утверждая, что «их не поражали в статусе и на самом деле они замаскированные брахманы». Примечательно, что некоторые неприкасаемые стараются восстановить ощущение относительного статуса за счет презрения к неприкасаемым еще более низкого статуса. Неприкасаемый писатель Хазари говорит в своей автобиографии языком истинного игрока: «Мы считаем неприкасаемых Пенджаба ниже нас, неприкасаемых Соединенных Провинций[27]; мы не сочетаемся с ними браком и даже не пьем из той же посуды».
Другая серьезная причина того, почему общественная иерархия остается стабильной и не скатывается постоянно в хаос гражданской войны, состоит в том, что мы запрограммированы играть в локальные игры, лицом к лицу с окружающими. Существует огромная масса людей, не склонных к революциям и свержению правителей. Многие не стремятся к абсолютному превосходству. В ходе одного из исследований выявлено, что более 65 % людей не хотят «самого высокого статуса» в своей группе. Вместо этого нас заботят хлопоты повседневной жизни и статус, который мы ожидаем получить от нее. Это особенно заметно в обществах и эпохах, где игру определяет добродетель. В давние времена королевств и империй гипотетически над нами властвовали далекие от нас лидеры, но на практике больше всего нас заботили обязательства перед своими сплоченными кланами и следование их местным правилам и символам. Жизнь была компактной, она ограничивалась небольшой территорией и небольшим сообществом. Играть приходилось с людьми из непосредственного окружения.
Пока такие игры работали нормально, а наша группа получала ожидаемые награды, статус-кво сохранялся. Устойчивы те общества, где бóльшая часть населения защищена от внешних угроз, а статус достигается понятными и предсказуемыми способами. Даже если элитные группы – те, кто играет в религиозные, юридические, военные, бюрократические, аристократические игры – получают почти все награды, а нижним сословиям практически не достается призов, стабильности, как правило, ничего не угрожает. Предпосылки для революции создает не острое неравенство, а впечатление, что от игры нет нужной отдачи.
Вот почему бедность сама по себе не ведет к революциям. Революции – если рассматривать их как движение масс по свержению правящего строя во имя социальной справедливости – происходят в странах со средними доходами населения чаще, чем в беднейших странах. По мнению социолога профессора Джека Голдстоуна, «важно, что люди чувствуют, что теряют надлежащее место в обществе по причинам, которые не являются неизбежными и не возникают по их вине». Беспокойство, вызванное тем, что игры утрачивают статус, сродни тревоге, выявленной в исследованиях депрессий и суицидов. То, что верно для нас, верно и для наших групп: когда мы и наше окружение ощущаем снижение коллективного статуса, в нас растет опасное напряжение.
