Статист - [78]

— Стоп, достаточно, генерал. С меня хватит, — поднялся Кирилл и направился к выходу.

— Куда вы Поздняков? Вы что еще не поняли, что вы задержаны?

— Я арестован?

— Вы задержаны, — повторил генерал Гранкин. В ближайшее время вам будет предъявлено официальное обвинение, если…

— Что если? — возвратился на место, Кирилл.

— Если вы не проявите разумность. Если не расскажите следствию все до последней йоты, Кирилл Павлович.

— Мне нужно подумать. Сколько у меня времени?

— Трое суток максимум. А вообще — то у нас в государстве за терроризм пожизненное дают. Так что спешите думать, господин успешный предприниматель, — подытожил Гранкин.

— Думать если я все правильно понял, мне придется в камере? — уточнил Кирилл.

— Конечно, сударь, конечно. Отпусти я Вас, а Вы фьють и нет Вас. Ищи потом ветра в поле. Интерпол, международный розыск…. Думайте, Кирилл. Думайте.

«Руки за спину. Лицом к спине», — услышал Кирилл команду. «Не двигаться».

Лязгнули замки. «Вперед… не оглядываться».

За спиной протяжно завыла и хлопнула тяжелая металлическая дверь. Тусклая лампочка высоко под потолком. Металлическая кровать. Табуретка. Стол. Раковина. Унитаз.

— Почти как в одиночке на губе в училище, — подумал Кирилл. Маленькое окно в стене напротив двери. Поздняков хотел взять табуретку и поставить ее к окну.

— Проклятье, укреплена намертво к полу.

Подошел к окну, подпрыгнув, ухватился за решетку, подтянулся.

Дверь тут же распахнулась: «Не положено. Отойти вглубь камеры».

— Ладно, ладно прапорщик, не переживай. Сейчас осмотрюсь и все. Кстати, когда ужин?

— По распорядку в 18.30, — захлопнулась дверь.

Кирилл лег на кровать, заложив руки за голову:

— Влип ты батенька. Какая — то чушь. Перемешались судьбы в топке бытия…

Вика будет в шоке в таком же, как и я, а может и больше. Вике ни слова… Как — то надо выбираться отсюда. Но как?

Не напильником же пилить решетку? Напильник найти можно. Как там, в книжках про революционеров писано? В хлеб, кажется, прятали напильник и передавали узникам. А дальше? В бега? Какого хрена? А Женя Сухов — то, каков? Не предупредил, не позвонил…Друг тоже мне…. Хотя его понять можно. Дочка на руках, скоро пенсия…

Что я могу этому генералу предъявить? И почему генерал, заместитель начальника управления напрямую занимается моим делом? Не складывается мозаика, однако. Не складывается.

— «Ужин», — хлопнуло окошко в двери.

Кирилл взял алюминиевую тарелку с дымящейся жидкой перловой кашей, в которой плавало несколько кусочков свиной тушенки, прозрачный чай в зеленой кружке, два куска темного хлеба. Сел за стол и дуя на ложку, продолжал размышлять: — Мозаика. Карточный домик. Один не верный ход, Кирилл, и ты вылетел с татами с пожизненной дисквалификацией. И как сработали ребята? Сразу же после смерти Эдика. Совпадение? Вряд ли.

Закончив ужинать, собрал посуду, постучал в дверь:

— Адвокат мой приехал?

— Откуда я знаю, — ответил прапорщик.

— Следователя вызовите.

— Завтра. Уже ночь скоро.

— Мне нужно срочно, понимаете?

— Завтра.

Кирилл походил по камере. Четыре шага до одной стены, пять до другой.

Лег на кровать и уснул.

Утром после завтрака Позднякова доставили в кабинет Сухова.

Навстречу ему поднялся адвокат Белозерцев:

— Здравствуйте, Кирилл Павлович.

— Здравствуйте, Иван Иванович. Вы ознакомились с моим делом?

— Да, вполне.

— Что намерены предпринять?

— Вам предъявили факты по статьям, в которых обвиняетесь?

— В том все и дело, что предъявили, но по минимуму, — ответил Кирилл.

— Сейчас предъявим по максимуму, — вошел Гранкин с Суховым.

Бросил на стол папку: — Здесь уже полный комплект документов: счета в зарубежных банках, финансовые потоки, список лиц через которых осуществлялись поставки вооружения боевикам в Чечню, в Афганистан, на Ближний Восток…

Кирилл внимательно просмотрел документы: — Ясно.

— Что ясно? Согласны давать показания? — спросил Гранкин.

— Не совсем.

— В чем же тогда ясность?

— Я могу переговорить со своим адвокатом один на один?

— Вполне. Оставим их Сухов.

Кирилл подсел к Белозерцеву: — Сейчас поедете на вокзал, там, в ячейке камеры хранения возьмете сумку. В ней компьютерная дискета и видео — кассета. Обязательно снимите с них копии и везите сюда.

— Что в них, Кирилл Павлович?

— Доказательства моей невиновности. Быстренько, Иван Иванович. Одна нога здесь….

Белозерцев вернулся через сорок минут: — Пожалуйста, Кирилл, — протянул ему кассету и дискету.

— Включайте компьютер, генерал.

— Включи, Сухов, — буркнул Гранкин. Надел очки, придвинулся к монитору: — Что мы видим… «Оса», «Игла», «Муха»… договорные обязательства, везде Ваши подписи, Поздняков. Это, как я понимаю добровольно — принудительное признание в содеянном?

— Видео — кассету теперь просмотрите, — потребовал Поздняков.

Сухов, включив магнитофон, вставил кассету, на экране появился Подольский.

— Слушайте внимательно, господа, — закуривая, сказал Кирилл.

Гранкин буквально прилип к экрану. Сухов стоял рядом, поглядывая то на Виктора, произносившего монолог с экрана, то на Позднякова. Постепенно с его лица сползала маска неприступности. Гранкин же нервно курил, пуская в потолок клубы дыма.

— Прости, Кирилл, — монотонно говорил голос Подольского, — я слишком далеко зашел, переступил черту доверия, назад пути у меня нет. Пойми…. Сохрани эту кассету. Прощай. Удачи тебе, брат!