Статьи из журнала «Компания» - [23]

Надо решить для себя: либо ты стараешься сделать максимально комфортной постепенную гибель империи, либо берешься восстанавливать ее на новых наднациональных основаниях. Надо перестать действовать с оглядкой на вашингтонский обком и скиновский общак. И тогда слова придут сами.

17 апреля 2006 года

№ 410, 17 апреля 2006 года

Лотерея праведных

Пятилетие гибели того, гусинского, НТВ становится очередным предлогом повцепляться друг другу в глотки.

Кому Пасха, а кому пятилетие разгона НТВ. Я вовсе не хочу в очередной раз противопоставить православных патриотов и либеральных правозащитников, тем более что и среди правозащитников полно таких фундаменталистов, что хоть святых выноси. Просто в очередной раз — по случаю полукруглого юбилея — решили вспомнить трагедию главных свободолюбцев, имеющих сегодня, правду сказать, довольно бледный вид. Не пойму, кого мне жальче: тех ли, кто уцелел и приспособился, вписавшись в канал РТР вслед за сообразительным Олегом Добродеевым, или тех, кто так никуда и не вписался, довольствуясь работой на радио или разовыми колонками в Интернете. У вторых вид гордый, но героизма их, похоже, не ценит никто, кроме горстки пенсионеров, разагитированных еще во времена программы «Взгляд». Грустное, в общем, зрелище. Маргинальными, правда, выглядят не только защитники свободы. Консерваторов еще меньше, особенно тех, что способны внятно сформулировать свои убеждения. Мыслит сегодня в России дай бог один процент населения, и не ссориться бы между собой этому проценту, а попытаться выработать общие ценности. Но как раз пятилетие гибели того, гусинского, НТВ становится очередным предлогом повцепляться друг другу в глотки.

Почему я не хожу на митинги в память об НТВ и в защиту свободы слова? Разве я не согласен с тем, что история империи Гусинского была только стартом глобальной зачистки медиа-пространства? Согласен, сам предупреждал об этом. Просто я не хожу на митинги против явлений природы. Мне это кажется недальновидным и вдобавок располагающим к излишнему самоуважению, а это последнее — самый страшный грех, от которого проистекают все прочие. Мне скажут, конечно, что про явления природы я выдумал нарочно, чтобы оправдать свою подлую трусость. Я на такие инвективы давно не отвечаю, поскольку спорить со злонамеренным дураком еще смешней, чем митинговать против снегопада. Если тебе не нравятся законы здешней жизни — меняй страну. В обоих смыслах: либо пытайся изменить ее, либо изменяй ей, отправляясь в менее предсказуемое пространство. А здесь история развивается как природа — независимо от людской воли. И свободолюбцы, и сатрапы — люди, в общем, случайные и легко меняются местами.

Мне не так уж страшно было бы жить в стране, где нет свободы слова: она никуда не девается — просто уходит в те сферы, где ее никакое правительство не достанет. Мне гораздо страшнее жить в стране, где попадание в борцы, либералы и светочи (а также сатрапы, гонители и душители) — до такой степени лотерейно. Работаешь ты в телекомпании одного малоприятного магната — и ты светоч, а переходишь в телекомпанию одного малоприятного эстета — и ты душитель. Работаешь в администрации питерского мэра — демократ, переехал и попал в преемники — сатрап. Защищаешь в циничных и лживых репортажах интересы работодателя — лучший репортер отечества; защищаешь в столь же циничных и не менее лживых репортажах интересы Отечества — Иуда-предатель. Эти правила игры мне не нравятся. Люди-то одни и те же, и были одними и теми же — что в составе НТВ, что в составе РТР, что в Кремле, что в оппозиции. Убеждения их случайны, методы одинаковы, а принципы отсутствуют. Потому и история повторяется, как одна и та же пьеса в разных декорациях: от актера ведь не требуется, чтобы он по-настоящему душил Дездемону или умирал от ядовитого клинка Лаэрта. Он после спектакля спокойно себе пойдет домой, с сосисками в пакете, и сварит себе эти сосиски, и просмотрит дневник сына… А зрители из тех, что поглупей, долго еще будут митинговать в зале, делясь на «левых» и «правых» и обсуждая судьбы персонажей.

Нет уж, братцы. И пьесу вашу я видел, и играли вы так себе, и дома у меня — свои сосиски и свои дети.

21 апреля 2006 года

№ 411, 24 апреля 2006 года

Счастливый мальчик

Дело Никиты Гладышева получило огласку, хоть его и предлагали замять полюбовно за скромную сумму.

Никита Гладышев — исключительно счастливый мальчик. Андрею Сычеву — другому мальчику, о чьей судьбе случайно или не случайно узнала вся страна, — повезло гораздо меньше. Его покалечили. Гладышев отделался легким испугом и сотрясением мозга средней тяжести. Но главное везение не в этом. Его судьба — вообще цепь удивительных случайностей. Когда два сержанта милиции из Басманного ОВД прибыли по тревоге в район детского сада, где сработала сигнализация, им попался именно Гладышев, а не кто-то другой, и Гладышев всероссийски прославился. Когда два сержанта стали его бить, Никита сгруппировался и прикрыл голову, так что получил всего несколько ссадин, хоть и обширных. Когда его пихнули в машину и повезли в отделение, пугая, что сейчас убьют и закопают на свалке у стадиона «Локомотив», друзья тринадцатилетнего Гладышева не испугались и бросились за машиной следом, чтобы заметить, в каком направлении повезли их товарища. Когда Гладышева вытаскивали из машины и в наручниках (несовершеннолетнего-то!) волокли в отделение, поблизости случилась местная жительница Регина Ермолаева, услышавшая его крики и решившая усовестить милиционеров.