Статьи из журнала «Компания» - [11]

Я вот только думаю: сколько же населения должно остаться в России при таких губернаторах, откатах, партии власти, налогах и прочих особенностях текущего момента? Неужели те самые два… Молчу, молчу.

14 ноября 2005 года

№ 390, 14 ноября 2005 года

Как в Париже

Если государство само станет главным насильником, количество низового насилия резко уменьшится.

Французские беспорядки оказались как нельзя на руку русским националистам. Это наводит на мысль о том, что миром правят никак не сионские мудрецы: какой тайный совет яйцеголовых умудрился бы так все предусмотреть, чтобы в России отменили интернациональный праздник 7 ноября и ввели национальный — 4-го, а во Франции в это время вспыхнул бунт мигрантов? Многие на знаменитом «правом марше» так и говорили: «Не примем мер против нелегальной миграции, будем и дальше терпеть жидов и хачей — будет, как в Париже и вокруг».

Мысль здравая: если государство само станет главным насильником, количество низового насилия резко уменьшится. Если бы во Франции вовремя перебили всех инородцев, ноябрьских событий, разумеется, не было бы. Правда, не было бы и самих инородцев: вряд ли им захотелось бы ехать в страну тотального арийского диктата. В Германию тридцатых никто особо не рвался — а оттуда, напротив, многие унесли ноги, чем и спаслись. Есть, правда, мнение, что бунт мигрантов во Франции был как раз реакцией на чересчур резкие заявления министра внутренних дел Николя Саркози, но одно дело — заявления, а другое — целенаправленная политика по уничтожению мигрантов. Если б их уничтожали, они бы, небось, не рыпнулись. Есть еще мнение, что толчком для бунта послужило убийство полицией двух цветных юношей — но если бы цветных юношей убивали регулярно, никто бы, конечно, не бунтовал. Террор парализует лучше всякого нервно-паралитического газа.

Разница между активистами «правого марша» и министром Николя Саркози, правда, все равно имеется. Николя Саркози лично принял вдову француза, погибшего во время беспорядков, и родителей тех самых юношей, из-за которых все началось. Цель Саркози — установление порядка, и если он называет наркоторговцев мерзавцами (что считается очень неполиткорректным и вызывает бучу в парламенте), то уж никак не потому, что они приезжие. Что до борцов с нелегальной миграцией, им никакого порядка устанавливать не хочется. Кроме так называемого «русского порядка», при котором они будут иметь право бить всех по роже и по паспорту. То есть цель Саркози — прекратить избиение, а цель активистов «правого марша» — сделать его постоянным. Им очень нравится бить жидов и хачей и самоутверждаться таким образом. Можно придумывать этому занятию разные названия — изучение истории родного края, празднование победы над поляками, осенняя бодрая разминка юных культуристов, борьба с засильем инородцев на московских рынках… Названий много, а суть и цель — одна, и она нам знакома.

Поэтому пусть они не врут, что стараются предотвратить Париж. Они хотят, чтобы Париж тут был всегда.

Правда, есть некоторое но. Гастарбайтеры в России живут гораздо беднее своих французских собратьев. И ведут себя намного тише. И о правах своих не заикаются. Так что если к нищенским зарплатам и хамству коренного населения прибавятся еще и избиения, к которым призывают скины всех мастей, — они ведь могут и не выдержать. И тогда французские беспорядки с поджогом машин и уличными драками покажутся детским садом — потому что перечень претензий, которые могут предъявить пришлые жители окраин к коренным жителям центра, в России много длинней.

Ох, погляжу я тогда на защитников русской державности и расовой чистоты. Сначала — на их беспомощные кулачки, годящиеся только для публичного «хайль». А потом — на их сверкающие пятки.

19 ноября 2005 года

№ 391, 21 ноября 2005 года

Без сожаления

Дело Иванниковой — столь же этапное событие в российской истории, как и «Правый марш» 4 ноября.

Дело Иванниковой вроде как завершилось. Прокуратура окончательно отказалась от всех претензий. Сторонники жестких мер, защитники общественной морали и поборники смертной казни могут торжествовать: женщины вправе защищаться от насильника. В том числе ножом. И даже убивать насильника в превентивном порядке.

Честно говоря, мое отношение к делу Иванниковой менялось очень сильно. Поначалу, узнав о нем в пересказе друзей, я почувствовал горячее сочувствие к девушке, защитившейся от агрессивного ночного водителя. Мое поколение хорошо помнит очерк Ваксберга «Завтрак на траве» о том, как простой скромный совслужащий в порядке необходимой обороны случайно убил пьяного бандита, защищая себя и свою семью. И получил восемь лет. А когда его чудом оправдали (после вмешательства «Литературной газеты», тогда еще пристойной), он сказал корреспонденту: в другой раз я никогда бы уже не стал защищать свою семью!

Потом я увидел Иванникову. И тут, знаете, многое переменилось. Дело не в ней, не в ее поведении, не в поведении ее защитников. Не в сомнительных и спорных обстоятельствах дела. И даже не в том, что ее чуть не возвела в ранг национальной героини такая сомнительная организация, как Движение против нелегальной миграции. Все это побоку — я умею отделять мух от котлет. Для меня, опять-таки, не важна национальность несостоявшегося насильника — да, Иванникову согласно ее показаниям пытался изнасиловать армянин Сергей Багдасарян, так что у ситуации появился малоприятный национальный аспект. Пускай. Меня другое поразило. Александра Иванникова ни разу ни единым словом не выразила сожаления о том, что убила человека. Она ни на секунду не усомнилась в собственной правоте.