Статьи из 'Философского словаря' - [29]

После того как я некоторое время наслаждался беседой с Сократом, я двинулся с моим проводником в кустарник, расположенный несколько выше тех рощ, где все мудрецы античности, по видимому, вкушали блаженный отдых.

Я увидал человека с мягкими и простыми чертами лица, показавшегося мне тридцатипятилетним39. Он бросал издалека сострадательные взгляды на белеющие скопления останков, через которые я был проведен, дабы достичь местопребывания мудрецов. Меня поразил вид его раздутых и кровоточащих ног, таких же рук, пронзенного [копьем] бока и бедер, содранных до крови ударами бича.

- "Милостивый Боже! - сказал я ему, - возможно ли, чтобы справедливый и мудрый человек пребывал в таком состоянии? Я только что видел мудреца, с которым обошлись самым мерзостным образом, однако между его казнью и вашей нет никакого сравнения. Дрянные жрецы и не менее дрянные судьи его отравили; неужели и вас убили столь жестоким образом жрецы и судьи?

Он весьма приветливо ответил мне: "Да".

- Но кем же были эти чудовища?

-- Лицемерами.

-- А! Этим все сказано. По одному этому слову я вижу, что они должны были присудить вас к высшей мере наказания. Верно, вы им доказывали, как Сократ, что Луна - не богиня, а Меркурий - не бог?

-- Нет, речь не шла в моем случае об этих планетах. Мои соотечественники вообще не знали, что это такое -- планета: все они были круглыми невеждами. Их суеверия сильно отличались от суеверий греков.

-- Значит, вы наставляли их в новой религии?

-- Совсем нет; я им просто говорил: "Возлюбите от полноты вашего сердца Бога и вашего ближнего, как самого себя, ибо именно это значит быть человеком". Судите сами: разве такое предписание не старо, как мир? И смотрите, принес ли я им новый культ. Я без устали им твердил, что явился не затем, чтобы упразднить закон, но дабы его исполнить; я соблюдал все их обряды - был обрезан, как они все, крещен, как самые ревностные из них, платил, как они, корбан; как и они, я праздновал пасху, вкушая стоя ягненка, вываренного в латуке. Я и мои друзья ходили молиться в храм; друзья мои посещали этот храм и после моей смерти; одним словом, я исполнял все их законы без исключения.

- Как, эти несчастные не могли вам даже вменить в вину Отступничество от их законов?

- Разумеется, нет.

- Но по какой же причине довели они вас до состояния, в котором я вас застаю?

- Что могу я вам на это сказать? Они были преисполнены гордыни и корысти. Они видели, что я их узнал, и знали, что я раскрывал на них глаза гражданам; они были сильнее меня, и они лишили меня жизни: люди, подобные им, всегда поступают таким образом, если могут, с любым человеком, оценившим их справедливой меркой.

- Но не сказали ли вы и не сделали ли чего-то такого, что могло бы хотя бы служить им предлогом?

- Все может служить предлогом злодеям.

- Не обронили ли вы однажды, что явились принести не мир, но меч?

- Это ошибка переписчика; я, наоборот, сказал, что пришел принести не меч, но мир. Я никогда ничего не писал; могло быть внесено изменение в мои слова, произнесенные без всякого злого умысла.

- Таким образом, ваши речи, будучи либо плохо составленными, либо дурно истолкованными, никак не способствовали образованию этих груд ужасных останков, кои я зрел на своем пути, направляясь к вам для совета?

- Я с ужасом взирал на тех, кто оказался виновен во всех этих убиениях.

- А эти памятники могущества и богатства, гордыни и жадности, эти сокровища и украшения, эти знаки величия, виденные мной и моем пути поисков мудрости, -- от вас ли они исходят?

- Это немыслимо; я и мои приверженцы жили в нищете и ничтожестве; величие мое заключалось только в моей добродетели.

Я был близок к тому, чтобы умолять его соизволить сказать мне правду кто он таков? Но мой проводник предупредил меня, чтобы я этого не делал. Он сказал мне, что я не создан для постижения великих сих таинств. Я лишь попросил моего собеседника научить меня, в чем заключается суть истинной религии.

- Разве я вам этого не сказал? Любите Бога и своего ближнего, как самого себя.

- Как, разве мыслимо, любя Бога, вкушать скоромное в пятницу?

- Я всегда ел то, что мне давали, ведь я был слишком беден, чтобы давать кому-то обед.

- Но, любя Бога и будучи справедливым, нельзя разве быть настолько благоразумным, чтобы не доверять все свои житейские похождения первому встречному?

- Я поступал всегда именно так.

- Могу ли я, творя добро, избавиться от паломничества к святому Жаку Компостельскому?

- Я никогда не бывал в этих краях.

- Должен ли я заточить себя в уединенное убежище вместе с компани-! ей дураков?

- Что до меня, я всегда совершал небольшие путешествия меж городами.

- Должен ли я встать на сторону греческой или латинской церкви?

- Я не делал никакой разницы между иудеем и самаритянином, когда жил в свете.

- Отлично, если все это так, я избираю вас своим единственным наставником.

Тогда он сделал мне знак кивком, исполнившей меня утешения. Видение исчезло, но при мне осталась чистая совесть.

Раздел III

ВОПРОСЫ, КАСАЮЩИЕСЯ РЕЛИГИИ

ВОПРОС ПЕРВЫЙ

Епископ Уорчестерский Уорбуртон, автор одного из самых ученых трудов, кои когда-либо были написаны, так изъясняется на странице 8 тома I: "Религия и общество, не основанные на вере в иную жизнь, должны поддерживаться исключительным провидением. Иудаизм не основан на вере в иную жизнь, а значит, его поддерживало особое провидение".