Статьи и воспоминания - [86]

Настоящая заметка меньше всего претендует на жанр рецензии или творческого портрета — это всего лишь отклик музыканта, для которого концерты Э. Гилельса выливаются в события радостные, волнующие.

Я был недавно на двух концертах Гилельса, и захотелось сказать о нем то, что родилось под впечатлением от его игры.

Он исполнял величайшие произведения фортепианной литературы — сонаты Шумана (Fis), Шопена (b), Листа (h) и в сопровождении Государственного симфонического оркестра СССР под управлением В. Дубровского концерты Бетховена (Es) и Чайковского (b). Я испытал минуты огромного душевного подъема, вызванного несравненным искусством художника. В последней встрече особенно запомнилось, как пианист показался мне вдруг властным всадником, оседлавшим строптивого коня, покорного его воле и его эмоциональной стихии. И если в идеале солист должен быть негласным дирижером оркестра, на что способны лишь избранные, то именно таким был Гилельс.

На концерт, где исполнялись произведения Бетховена и Чайковского, я пришел вместе с сыном. Он не мог слышать юного Гилельса. Но Гилельс зрелый, мудрый остался для меня таким же пылким, задорным, я бы сказал, до-мажорным по силе эмоционального воздействия, каким был в юности. И сейчас таким же воспринял его и мой сын.

Гилельс — художник, искусство которого с годами не утратило своей юношеской свежести.

И еще одно чувство владело мной на концертах Гилельса — чувство гордости за человека, которому выпала честь быть одним из наших первых полпредов искусства за рубежом. Он выступал во многих странах, завоевывая горячие симпатии ко всему советскому искусству. Труд Э. Гилельса — благородный труд знаменосца передовой советской культуры — достоин глубочайшего уважения.

«Советская культура», 1961, 11 ноября

Одухотворенность

Танцует Галина Уланова... Думаю, что каждый, кому посчастливилось увидеть ее на сцене, запомнил эту встречу на всю жизнь. Удивительным утверждением красоты человеческой явилось ее искусство.

Творчество Улановой — крупнейшее явление современного мирового искусства. Унаследовав лучшие традиции русского классического балета, она стала гордостью советской хореографической школы, по праву заняла одно из первых мест в ряду замечательных советских балерин, покоривших своим мастерством весь мир.

Особенность танца Улановой — в его неповторимой одухотворенности, глубокой искренности. Есть немало танцовщиц, в совершенстве владеющих балетной техникой. Но только очень большой мастер способен полностью, без остатка подчинить всю свою технику и пластику главному — раскрытию образа, идеи, заложенной в музыке. Уланова делала это в совершенстве. Она — не только великая балерина, но и выдающаяся драматическая актриса, органически воспринявшая все лучшее, что выработала русская сцена. Она буквально завораживала зрителей своей верой в реальность создаваемого образа, тонкой передачей всех нюансов человеческой души.

Я помню, как люди плакали на «Жизели», то были слезы потрясения, радости от встречи с гениальным искусством. Блестящую, безупречную технику, удивительную пластическую гармонию танца демонстрировала балерина в этой партии, но зрители забывали об этом — они всецело находились во власти образа, созданного Улановой. Каждое ее движение прежде всего впечатляло своим глубоким искренним чувством, особым душевным очарованием. Казалось, что по сцене распространяется тепло, излучаемое любящим сердцем ее героини. Хрупкая, нежная Жизель побеждала своей любовью смерть, и танец приобретал при этом силу высокого художественного обобщения.

О ней говорили: «Уланова танцует любовь». И это действительно так — жило, торжествовало на сцене удивительное чувство верной Марии («Бахчисарайский фонтан»), пленительной Золушки, сказочной Авроры («Спящая красавица»)... Великий композитор, классик советской музыки С. С. Прокофьев увидел в ней шекспировскую Джульетту и, вдохновленный ее талантом, написал замечательный балет, в котором она станцевала одну из лучших своих партий. Трогательная, проникновенная лирика Джульетты обогатилась чертами высокой трагедии. В ее героине, юной, впервые полюбившей, отчетливо звучали непримиримость, страсть, готовность умереть, но не предать свою любовь.

Особенность танцевального языка Улановой — в «полнозвучности» каждого движения, в удивительной слитности всех отдельных приемов: невозможно уловить, где кончается одно движение и начинается другое, казалось, что они растворяются в самом воздухе... Интересно, что дирижер Большого театра А. М. Пазовский однажды на репетиции потребовал от солиста-певца: «Дайте мне легато Улановой». В строгом классическом танце она сумела добиться ощущения полной свободы, естественности каждого жеста и этим еще раз подтвердила огромные возможности балета, его роль в воспитании красотой.

Очень немногим в хореографии, да и в искусстве вообще, удается создать свой, ни с чем не сравнимый почерк и никогда ему не изменять. Почерк, исполнительская манера Улановой, без сомнения, обогатили современный балет. Сегодня классический танец немыслим уже не только без сложных, насыщенных технических приемов, но и без умения предельно искренне выразить суть, смысл образа, показать его развитие.