Статьи и воспоминания - [43]
В пансионе я проучился два года, после чего поступил в первый класс Коммерческого училища, которое находилось на улице Пески (сейчас в этом доме помещается районный Совет и ряд других учреждений). Здесь я учился до седьмого класса включительно, то есть до отъезда в Москву.
Конечно, сквозь призму времени многое в жизни моей и моих близких той далекой поры видится, наверное, значительно романтичней и одновременно проще, чем это было в действительности. Был ли я хорошим, послушным сыном? Не доставлял ли я своим уже тогда строптивым характером неприятных минут родителям и школьным учителям? Думаю, на этот вопрос следует ответить: да, доставлял. И все же со всей объективностью должен сказать здесь, что и в семье, и в школе, и на улице общепринятые правила поведения я выполнял без особых нарушений. В Коммерческом училище, как и ранее в пансионе С. Аргутинской-Долгорукой, я учился с охотой, в основном на «пятерки». Проказничал, но в меру, участвовал в школьных шалостях и драках, но до хулиганских поступков дело не доходило. Вспоминаю, когда к власти пришли меньшевики, уже в старших классах мне приходилось быть свидетелем довольно неприятных сцен: великовозрастный ученик, услышав от педагога оценку «двойка», преспокойно вытаскивал револьвер и демонстративно начинал его чистить. Перепуганный преподаватель поспешно исправлял «двойку» на «тройку».
Из школьных похождений запомнился случай, когда по сговору мы, ученики пятого класса, однажды встретили учителя немецкого языка коллективным мычанием. Так мы стояли с закрытыми ртами и гудели на одной ноте, пока взбешенный педагог не вылетел пулей из класса, а через несколько минут вернулся в сопровождении директора. Всем нам порядком досталось...
Был я драчуном-петухом, нередко приходил домой с фонарем под глазом. Однако среди моих сверстников это считалось в порядке вещей, и никто ни на кого всерьез не обижался. Один из моих соклассников, восемнадцатилетний силач Махарадзе, «шефствовал» надо мною в стычках с ребятами.
Русский язык у нас преподавал учитель по фамилии Смирягин, который явно недолюбливал «туземцев» и поэтому ставил мне «четыре» по устному и «три» по письменному. По остальным предметам я получал «пятерки».
В период моего учения в Коммерческом училище дела в мастерской моего отца шли все хуже и хуже. Объясняется это, очевидно, общим снижением жизненного уровня в связи с начавшейся первой мировой войной. Еще за несколько лет до того отцу пришлось ликвидировать писчебумажную лавку, сильно сократилось количество заказов в переплетной мастерской. Один из основных помощников отца — старший брат Вагинак уехал из Тифлиса в Екатеринодар (ныне Краснодар), где обзавелся собственной семьей. Брат Сурен, окончивший в 1908 году Тифлисскую русскую гимназию, в том же году уехал в Москву.
Беззаботный мальчуган, каким я был в ту пору, я все же не мог не замечать следы постоянной тревоги на лице моего отца, не мог не ощущать признаки нужды, надвинувшейся на нашу семью.
Еще в разгар первой мировой войны, когда при молчаливом согласии кайзеровской Германии правительство Оттоманской империи организовало варварское массовое уничтожение армянского населения Западной Армении, многие армянские семьи бежали из Тифлиса на север, в Россию. Весной 1915 года, гонимые паническим страхом, наши отец и мать вместе с двумя младшими сыновьями, бросив на произвол судьбы квартиру со всей обстановкой и переплетную мастерскую, пустились в долгий путь, на Кубань, в Екатеринодар, где жил Вагинак. Это были страшные дни, полные тревоги, морального и физического напряжения. Достаточно сказать, что почти весь путь, в том числе через всю Военно-Грузинскую дорогу, мы прошли пешком, неся на себе какой-то жалкий скарб...
Перед моими глазами встают картины бесчинств на улицах Тифлиса немецкой солдатни, прогуливающихся по Головинскому проспекту надменных офицеров вильгельмовской армии.. Позже, когда немцев сменили англичане, на Великокняжеской улице, неподалеку от нашего дома, в здании мужской гимназии расположился отряд индусских сипаев, с которыми мы, мальчишки, вели своего рода «обменные операции».
Какие бы трудности ни приходилось переживать моему отцу, какие бы испытания ни обрушивались на нашу семью, в моих воспоминаниях о годах детства и юности и отец, и мать живут сильными, волевыми людьми, жизнелюбивыми и радушными. В доме у нас даже в трудную пору всеобщего недоедания, когда мы уже забыли о существовании сахара и могли только мечтать о кукурузном хлебе вволю, не переводились гости, часто слышалось пение, звучали народные инструменты.
По вечерам отец и мать иногда уходили в гости. Вернувшись домой, они потом рассказывали: «Было так хорошо там, так весело провели время, столько плакали...»
Плакали — потому что пели грустные песни. Так уж повелось — поют и плачут, наслаждаясь красотой поэзии и музыки.
Я вырос в музыкальном окружении, хотя понимание того, что это была по-настоящему музыкальная среда, ко мне пришло много позже. С раннего детства я слышал пение моей матери, которая знала великое множество армянских и азербайджанских песен. Музыка окружала меня на улице, она звучала со всех сторон, внося постоянный контрапункт в обычный шум города.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.