Статьи и интервью, 2006 г. - [51]

Продолжение следует:

ДЕВЯТЬ ЖИЗНЕЙ БЕЛОРУССКОЙ КОШКИ

На прошлой неделе в Белоруссии прошли выборы. Сенсации не случилось, всё было от начала до конца предсказуемо. И результаты голосования, и поведение власти, и реакция оппозиции, не говоря уже об оценках российских официальных лиц и западноевропейских чиновников.

Белорусские власти объявили, что «батька» Лукашенко одержал победу, получив поддержку подавляющего большинства населения. Оппозиция объявила, что имела место злостная фальсификация.

И те, и другие правы.

Вообще белорусские выборы производили угнетающее впечатление deja vu. Всё это уже было пять лет назад, когда объединенная оппозиция уже оспаривала президентский пост у бессменного «батьки». Как тогда, так и теперь, большинство граждан совершенно искренне проголосовало за своего лидера. Одни - потому, что он им действительно нравится, другие - потому, что никакой другой власти не могут себе представить, а третьи - и их немало - потому, что подозревают: приди к власти оппозиция, и станет ещё хуже. Однако местной бюрократии тогда, как и теперь, реальной победы на выборах оказалось недостаточно. Понадобилась победа сокрушительная, подавляющая. А главное, каждый местный начальник изо всех сил старался показать, что у него в районе «батька» набрал голосов больше, чем у соседа. Вот и вбрасывали уже ненужные бюллетени.

Бесспорную победу превратили в скандальную фальсификацию.

Примерно то же случилось и на сей раз. Ни власть, ни оппозиция в Белоруссии не изменились. Только ещё больше заскорузли, одеревенели. В прошлый раз, по оценкам независимых экспертов к реальному 60-процентному большинству «батьки» добавили процентов двадцать. На сей раз, если верить аналитикам - не меньше тридцати. Но даже если вычесть примерно треть фальшивых бюллетеней, выходит, что минский правитель получил больше половины голосов.

В общем, мог бы продлить себе срок президентства совершенно легально. А получилась всё равно нелегальщина.

Пресса в России и на Западе делится на горячих защитников и не менее яростных обличителей белорусского режима. При этом, однако, ни та, ни другая сторона, не задается вопросом о том, что представляет собой этот режим, а главное - что представляет собой эта оппозиция.

Белоруссия, в отличие от России и Казахстана, не имеет значительных природных ресурсов, она не может экспортировать сырье. В отличие от Украины она не имеет черной металлургии. К тому же внутренний рынок крайне узок - страна небольшая. В советское время это был «сборочный цех страны». Иными словами, белорусская экономика может выжить только за счет развития обрабатывающей промышленности, и только при условии, что эта промышленность будет способна экспортировать свою продукцию на рынки бывших союзных республик, и далее везде.

Повторение приватизации по российскому образцу означало бы здесь катастрофу, на фоне которой все ужасы гайдаровских реформ показались бы детской игрой. Республика бы просто вымерла. Украинский более мягкий вариант здесь тоже не проходил, недостаточно для этого ресурсов. Для того, чтобы выжить белорусской экономике нужно было гарантировать сохранение и модернизацию промышленности, но при одновременном удержании зарплаты на крайне низком уровне: иначе бы белорусские предприятия не смогли бы конкурировать на внешних рынках. Сдерживать зарплату, одновременно избегая социальной катастрофы, можно было лишь при условии сохранения социальных гарантий, что в свою очередь делало неизбежной ключевую роль государства в экономике. И в качестве инвестора, и в качестве собственника, гарантирующего выживание предприятий, и в качестве распределительной системы. Советский тип экономики медленно эволюционировал в сторону восточноазиатской «экспортной модели» - с сохранением удивительной местной специфики. Не тигр, конечно, но кошка.

Модель «белорусской кошки» предопределила и живучесть режима Лукашенко. «Батька» сделал то, что от него ждало общество. Сделал топорно, недемократично, опираясь на бюрократические структуры, доставшиеся ему в наследство от СССР. И в обмен получил неограниченную власть для себя и своего окружения.

Социал-консервативный режим не устраивает жителей крупных городов, видящих, что в Москве, Киеве и Варшаве жизнь несравненно динамичнее. По мере того, как начинает выходить из кризиса экономика России и Украины, белорусские предприятия получают новые заказы, но одновременно часть белорусского населения (включая промышленных рабочих) начинает сомневаться в преимуществах местной модели. В свою очередь, белорусская номенклатура всё более активно обуржуазивается, задумывается о перспективах приватизации. Точно так же режим будет неизбежно коррумпироваться. Белорусские чиновники в 1990-е годы отличались от российских коллег не тем, что были честнее, а тем, что удовлетворялись меньшим. Но аппетиты растут.

Ссылаться на репрессии в качестве объяснения провала оппозиции бессмысленно. История знает много примеров, когда свергали и куда более жесткие режимы. По мировым меркам диктатура в Белоруссии умеренная.

Оппозиция была отвергнута гражданами республики в первую очередь потому, что не могла предложить ничего вдохновляющего. Либеральные программы и обещание процветания в «европейском доме» были явно демагогическими. Парадоксальным образом, единственное, что придавало ей определенную силу и влияние это преследования со стороны властей. Они повышали моральный авторитет оппозиции, вызывали сочувствие. Но этого было недостаточно, чтобы компенсировать узость социальной базы. А чем уже социальная база - тем больше значение иностранных спонсоров. Попытки копировать в Минске киевский Майдан, естественно, провалились, как и любая подобная методика. Тупые российские чиновники и бездарные журналисты могут, конечно, верить во всемогущество политических технологий. На практике эти технологии срабатывают лишь в определенных условиях, и не поддаются механическому копированию. Лукашенко даже не стал разгонять толпу. Холод сделал своё дело лучше полицейских репрессий.