Стать настоящим - [4]

— Это правда! — признала Кира. — Всё происходило так, словно я дала полную свободу своему Дусу… но ведь Дуса-то у меня давно уже нет?!

— Вот что и странно! — возбуждённо закивал врач. — Необъяснимо… пока! Но всё равно! — Он схватил подопытную за руку, глаза его сияли, как у закоренелого грешника, который умер и вдруг обнаружил, что попал в рай. — Всё равно это — прорыв! Настоящий прорыв, понимаете?

— Ну, судя по тому, что скоро два года, как я валяюсь в этой штуке, — она махнула головой в сторону открытого зева установки, — и ничего, кроме лёгкой чесотки, ещё ни разу там не чувствовала…

— Мы научимся менять интенсивность воздействия, чтобы вы смогли взять трансформацию под контроль! — уйдя в собственные мысли и не слушая собеседницу, затараторил научник, вновь бросаясь к панели управления. — Надо просто подобрать параметры…

— А разве не этим вы тут всю дорогу и занимались? — обронила Кира, слезая с койки. В теле будто чувствовалось что-то новое… а может, хорошо забытое старое?

— Прошу прощения? — врач обернулся и с недобрым прищуром воззрился на подопытную.

— Я просто хотела узнать, что изменилось по сравнению с прошлым разом! Вы ведь не предупреждали меня, что сегодня воздействие будет другим? Всё как обычно… разве нет? И вдруг прорыв — отчего?

— Это… — научник замялся, — это ещё требует осмысления… что же тут… мы ведь работали над этим, вот, стало быть, количество наконец перешло в качество — известный философский закон! — к нему снова вернулась уверенность.

Кира его оптимизма не разделяла: она была ошарашена, не понимая, почему начался перевёртыш, и врач, как видно, тоже не находил этому объяснения. Возникало чувство, что аппаратура, призванная заменить собой влияние иномирья, чтобы вновь пробудить способности бывших выдр, тут вообще ни при чём.

К тому же, хоть подопытных и пристёгивали ремнями, это делалось на случай сильных конвульсий, но никак не трансформации в натурального зверя — с чего на такое рассчитывать?!

Даже раньше, при открытом канале, целью была отнюдь не трансформация в животную форму. Такие, как Кира, получали ручного подселенца только затем, чтобы он помогал выдворять проникших в метро диких иномирцев восвояси, спасая пассажиров. При этом, однако, возникал весьма интересный побочный эффект: подчинив своей воле подселенца, оперативники-выдры переставали стареть, обретали отменное здоровье и могли, не зная усталости, интенсивно работать каждую ночь напролёт, вычищая Московское метро от присутствия иномирья.

Вот ради этого эффекта спецы ОКОПа и пытались заставить мозг бывшей выдры — ведь человеческим телом управляет именно мозг — «вспомнить», как это было, возродив тот, выдриный, статус-кво. Ждали, что подопытные получат исключительную живучесть, быстроту реакции и станут намного сильнее физически, а вовсе не того, что они вдруг превратятся в настоящих псов!.. — кому это нужно?! Одно дело — сверхлюди, и совсем другое — дикие и вряд ли поддающиеся контролю оборотни. Поэтому, говоря «мы ведь работали над этим», врач явно лукавил, ибо на самом деле научники работали совсем над другим…

* * *

Шёл дождь, но Иван Григорьевич всё равно вышел из дома и поехал в центр, к старому дому. Была уже почти полночь, но сон всё равно уже не придёт до утра — старик знал это совершенно точно, многолетний опыт показывал: после таких возбуждающих событий нечего и пытаться заснуть, только все бока отлежишь. А вот свежий воздух, движение — это то, что надо для растревоженного сильными эмоциями организма, глядишь, к рассвету как раз всё успокоится, и с первым поездом метро можно будет вернуться домой.

Вряд ли Иван Григорьевич мог бы практиковать ночные хождения, если бы за ним кто-то присматривал, но живым давным-давно не было никакого дела до того, чем он вообще занимается. Зато это, как оказалось, очень интересовало мёртвых, а вернее, одну из них — покойную жену Марию Сергеевну. Окрылённый её вниманием и заботой, Иван Григорьевич шёл по ночной Москве и улыбался подозрительно поглядывавшим на него патрульным полицейским.

Он и раньше частенько гулял в позднее время — не за полночь, конечно, но сегодня был совершенно особый случай! — и иногда его останавливали, но старик всегда носил с собой паспорт и вполне толково объяснял служителям правопорядка, что у него нет болезни Альцгеймера и он прекрасно помнит, где его дом. Одет старик всегда был недорого, но аккуратно, не пил, поэтому его быстро отпускали и он топал себе дальше. Деньги и телефон он с собой на прогулку не брал, так что, попадись грабители, взять им было нечего. Избить, конечно, от злости могли, но этого Иван Григорьевич не боялся, полагая, что в таком случае только быстрее попадёт на небо, к своей ненаглядной Манечке.

Она ждала его где-то там, наверху, так ждала, что даже послала подарок, столь необычный и лучезарный, что сразу ясно: не на Земле и не людьми он создан, здесь таких материалов и технологий ещё не придумано. Возвратившись с кладбища, Иван Григорьевич изучал лучезарный чудо-шар и так и эдак, крутил под лампой и гладил невидимую поверхность, пытаясь определить, из чего она сделана и почему совершенно незаметна, под каким углом ни глянь. Зато запертый глубоко внутри свет, такой чистый и сияющий, что всё в груди переворачивается, когда на него смотришь, был одинаково прекрасен с любой стороны.