Стать настоящим - [3]

А помнишь, как мы ликовали, когда отцу моему квартиру, наконец, в новостройке дали? Родители съехали, и нам показалось, что у нас не две комнаты в коммуналке, а целые хоромы!..

Ага, ты улыбаешься! — Иван Григорьевич снова достал платок и, опустив голову, вытер лицо, а потом и сферу, на которую вдруг упала откуда-то взявшаяся капля. — Вот ты точно сейчас смотришь с небес на меня, на этот чудо-шар и улыбаешься!..

Старик сунул платок в карман и вдруг ненадолго застыл, распахнув глаза и открыв рот, словно прямо перед ним соткался из воздуха настоящий ангел и, хлопнув Ивана Григорьевича по лбу, исчез.

— Ой, Маня! Господи! — старик запеленал шар и вскочил, прижав его к груди. — Да какой же я болван, Манечка! Прости! Мозги мои древние, маразматические, совсем разжижились, вот сразу и не понял! Это ж не кем-то оставленный шар был, Манечка, это же от тебя знак!

Посмотрев вокруг и успокоившись, что в пределах видимости по-прежнему никого нет, Иван Григорьевич снова сел и, приоткрыв тряпицу, осторожно погладил невидимый глазу, но круглый на ощупь бок.

— Конечно, Боже мой, ну до чего ж я тупой! Ведь нашёл-то я его на последнем этаже, прямо в том месте, где раньше была комната наша! — старик счастливо улыбнулся. — Лежит себе на полу тихонько и на меня глядит — такой же лучезарный, как наша с тобой любовь! Спасибо, милая моя Маня, спасибо!.. А я-то, бестолковый, в полицию отнести его хотел, ты уж прости старого дурака! Теперь-то я всё… всё-всё понял: ждёшь ты меня там, у себя на небе! И знак посылаешь, что недолго осталось.

Иван Григорьевич осторожно завязал тряпицу, встал и убрал свёрток за пазуху. В соседнем ряду появились люди. Старик попрощался с женой и, выйдя за оградку, побрёл к выходу.

* * *

Закрыв глаза, Кира позволила пристегнуть себя ремнями к узкой койке и задвинуть внутрь аппарата, похожего на установку для МРТ — сходство было только внешним, а на самом деле устройство не имело ничего общего с магнитно-резонансным томографом.

После того, как канал был закрыт и иномирные сущности перестали вселяться в пассажиров метро, Отдел контроля особых посещений оказался не у дел и его расформировали. Начальников подразделений и тех немногих бывших выдр, кто остался в живых, распределили в региональные подразделения ФСБ, где они теперь работали по другим направлениям. Сохранился только Центр реабилитации оперативных работников — в простонародье «зоосад», - научно-исследовательскую деятельность которого решено было продолжить, как ценную и важную для любой спецслужбы. Виды исследований во многом изменились, однако оставалась одна лаборатория, которая продолжала ту же работу, что и при ОКОПе. Вели её спецы бывшего Первого подразделения — раньше оно контролировало все остальные части ОКОПа, определяя его политику и стратегию работы в целом, поэтому учёных, хоть те и работали теперь на ФСБ, опера всё равно, по старой привычке, называли научниками надзирателей.

— Постарайтесь отключить мысли и сосредоточьтесь на ощущениях, — пробубнил человек в белом халате, выставляя на управляющей панели нужные параметры.

Кира думала о своём и даже не слышала слов — они всегда были одни и те же, а потом аппарат тихо гудел, кожа изнутри чесалась, но больше ничего не происходило, как бы сильно она ни пыталась вспомнить и поймать те ощущения, что регулярно испытывала целых шесть лет бытности выдрой. Интересно было только сначала, когда Кира ещё остро скучала по привычной работе, а теперь… Теперь, спустя почти два года «плановых исследований» в «зоосаде», куда она обязана была являться раз в неделю, Кира уже особо и не старалась.

И всё же, как только её голова оказалась внутри установки, чувство долга заставило привычно изгнать мысли, чтобы не мешать научнику делать своё дело.

Аппарат загудел, по телу забегали мурашки, и вдруг в голове сначала тихо, а потом всё громче и громче «застрекотали кузнечики»! Что?! — только и успела удивиться Кира, когда её внезапно прошила огненная молния и тело дугой выгнулось на койке. Крепкие ремни на руках и ногах удержали на месте, не давая сорваться на пол, на четвереньки. Кожу стало разрывать изнутри, сердце бешено заколотилось, Кира забилась в конвульсиях, не в силах даже крикнуть, потому что горло и челюсть свело дикой судорогой.

А спустя несколько секунд всё закончилось, койка выехала из установки и Кира, тяжело дыша, села, изумлённо уставившись на врача: тот таращился на дисплей панели управления, бормоча что-то себе под нос, пока пальцы бегали по сенсорам и клавишам.

— Док… — прохрипела Кира и закашлялась.

— Это… — научник обернулся к ней: щёки его горели, глаза вылезали из орбит. — Надо просто понизить интенсивность, и тогда… — Он снова обратился к дисплею.

— Трансформация? — ошарашено пробормотала Кира. — Это что, была трансформация?!

— Да! Да! — врач оторвался от своих сенсоров и подскочил к подопытной. — Без сомнения! Она началась, трансформация действительно началась, но ваши показатели…

— Какие показатели?

— …говорили от том, — думая о своём и, видимо, не слыша вопроса, продолжал научник, — что вы свой перевёртыш не контролируете!