Стать человеком - [27]

— Спасибо, уважаемая учительница. — Водитель объехал велосипедиста, притормозил и остановился перед входом в здание вокзала. — Если хотите, я подброшу вас до самой кассы: моя чудо-машина запросто преодолеет все четыре ступени. Итак, прибыли. Товарищ генерал, будьте любезны, подпишите путевочку. Порядок есть порядок. — Он включил внутреннее освещение и перед носом девушки протянул солдату путевку.

Эндре сначала решил, что тот шутит:

— Не дури. Спасибо, что подвез. — Он хотел уже выйти из машины, но шофер возразил:

— Я и не дурю вовсе. Проставь время и подпиши, только разборчиво.

Эндре не стал больше спорить, достал ручку и подписал путевой лист. Затем пожал водителю руку, вышел из машины и помог выбраться девушке.

— И я вас благодарю.

— Не за что. У вас есть еще минут десять свободного времени. Хотелось бы, чтобы вы не забыли меня. Откровенно говоря, мой генерал сегодня очень разговорчив и может случиться так, что он заговорит вас до смерти. Однако, уважаемая учительница, верность — прежде всего. До свидания, старина! Передай будапештским девушкам привет и пожелания счастливого рождества.

— Передам обязательно. Привет!

— И еще. Скажи им, что я не приехал потому, что командир полка просто не может без меня обойтись. — С этими словами шофер включил мотор и приветственно помахал рукой: — Ну, всего!

Марика и Эндре смотрели вслед машине до тех пор, пока она не скрылась из вида.

— Веселый парень, — сказала девушка смущенно.

— А мне он больше понравился, когда молчал. Вам помочь?

— Да нет, сумка нетяжелая, — ответила она. — А у вас разве нет вещей?

Они миновали широкую дверь здания вокзала.

— Я люблю ездить налегке, без вещей.

Эндре пропустил Марику вперед и задумался, как же ему поступить: «Оба мы едем в Сомбатхей, и было бы глупо сейчас распрощаться с ней. Но ведь я даже не представился. Ах, все равно, пусть думает, что я невоспитанный. Пусть, черт возьми, думает что хочет...»

Они купили билеты и вошли в зал ожидания. Пассажиры дремали, ожидая, поезда. На скамейках не было ни одного свободного места. Те, кто сумел, устроились вблизи большой железной печки.

Эндре облокотился о пустую стойку буфета, девушка встала рядом. Свою сумку она положила на покрытый пластиком прилавок. Потом достала сигарету, закурила и окинула взором молчаливого солдата. «Я бы не сказала, что он очень разговорчив. Наверняка стеснительный, — решила она, — однако симпатичный. Из него получился бы неплохой баскетболист: почти на целую голову выше меня. Не хочет разговаривать? Ну и не надо».

Эндре тем временем разглядывал пассажиров. Молодежи в зале почти не было. В углу он заметил длинноволосого парня, который обнимал смуглую девицу в брюках, склонившую голову на его широкую грудь. На лице у парня лежала печать усталости, будто он несколько дней провел без сна. На вид ему можно было дать не более девятнадцати, девушка казалась еще моложе. Иногда парень наклонялся и нежно целовал ее волосы, причем делал он это с такой естественной непосредственностью, словно, кроме них, не было никого в этом грязном, замусоренном окурками зале.

«Это их личное дело», — подумал Эндре о парне и девушке. Он докурил сигарету и посмотрел на Марику. Она склонила голову набок, в уголках ее губ застыла улыбка.

— Хотите спать? — спросила она.

— Не мешало бы, — ответил он.

— Вы живете в Будапеште?

— Да.

— Сейчас в провинции хорошо, — сказала девушка. — Правда, столичные жители тяжело привыкают к условиям провинциальной жизни.

— Все зависит от того...

«Удивительно умный разговор я веду, — подумал Эндре. — Теперь, конечно, следует объяснить этой девушке, от чего же зависит это «все», но у меня нет ни малейшего желания делать это. К тому же что-то не хочется рассказывать ей свою биографию». Однако девушка смотрела на него с таким неподдельным интересом, что он не выдержал и сказал:

— В детстве я не раз проводил летние каникулы в провинции. Моя бабушка живет в деревне Цибакхаза. Знаете, где это?

— Кажется, в области Сольнок.

Согбенный старик с трудом поднялся со скамьи. Потянувшись, он зевнул, раскрыв свой беззубый рот так, словно заканчивал на высокой ноте исполнение трудной оперной арии. Потом он довольно громко крякнул, шмыгнул носом и вытер его рукой, густо покрытой морщинами. Сказал что-то соседке, полной красивой крестьянке, и зашаркал через зал. Выйдя из зала, он оставил дверь открытой, и на сидевших потянуло сквознячком.

Длинноволосый парень крикнул вслед старику:

— Эй, отец, у тебя застежка «молния» есть? — но старик не обратил на его вопрос никакого внимания — а может, ничего не услышал — и зашагал дальше.

Сквозняк усилился, однако никто из сидевших в зале даже не сделал попытки встать.

— Черт бы побрал этого старого хрыча! — со злостью бросил длинноволосый и собрался было встать, но полная крестьянка опередила его. Громко стуча каблуками, она подошла к двери, закрыла ее, а затем набросилась на парня:

— А ты не обзывайся, а не то я покажу тебе, кого должен черт забрать!

Парень осклабился, как-то по-девчоночьи тряхнул волосами и грубо ответил:

— Спокойно, мамаша, спокойно. Ваше дело — сторона.

Многие подняли головы, в зале установилась напряженная тишина.