Стать бессмертным - [107]

— В большой комнате, на столе.

Она убегает в комнату, и мы с Мясоедовым остаёмся на кухне одни.

— Это моя жена, — тихо говорит он.

— Я понял, — также тихо отвечаю я.

— Она выздоровела, представляете? Сразу после… ну, вы понимаете. Вот так вот — раз, и всё, будто ничего и не было. Никаких последствий пребывания в коме! Ничего, представляете! И, знаете, что самое главное, она спокойно отнеслась к тому, что я инвалид… сказала, что любит меня любым, с рукой или без…

Его лицо светится, в глазах слёзы.

— Как вы выбрались? — спрашиваю я.

Мясоедов здоровой рукой вытирает слёзы.

— Через НИИгеомаш. Там же целый город под землёй! Потом Лаврентий с Русланом посадили Свету на санки, и я вывез её через один из выходов. Она очнулась ещё в пещерах, но была в полусонном состоянии, так что ничего не помнит.

— Вы ей что-нибудь рассказали?

— А что я ей должен был рассказать? — Брови Мясоедова сходятся к переносице. — Вы имеете в виду историю с пещерами?

— Ну да.

— Нет, я ей ничего не говорил и не собираюсь. Я дал Лаврентию, точнее, себе клятву ничего и никому не рассказывать об этом, — Мясоедов делает паузу. — Послушайте, а чего вы вчера так напились?

Возвращается Света с початой бутылкой коньяка в руке. На ней фиолетовый халат, который очень подходит к её рыжим волосам. «Оделась, — думаю я, — видимо, меня стесняется».

Мясоедов разливает кофе по трём чашкам, а Света капает в каждую на полпальца коньяку.

— За встречу! — поднимает свою Мясоедов.

— За здоровье! — отвечает Света.

— За жизнь! — говорю я.

Первый же глоток немного прочищает голову. После второго мысли становятся яснее, образы — чётче.

— Если вам интересно, — говорит Света, — это всё чушь, что в коме люди что-то там слышат, я вообще ничего не помню. Уснула и проснулась.

— Давай, не будем об этом, — морщится Мясоедов. — Всё уже кончилось.

— Хорошо, не будем. — Света прикладывается к чашке. — Забавно, когда я была маленькой, часто мечтала, как было бы здорово вот так заснуть и проснуться через много лет, когда я уже стану взрослой, и все мои детские проблемы будут позади…

— Да, у меня тоже такое было, когда я сдавал экзамены в училище, — говорит Мясоедов. — Думал, проснусь и узнаю — поступил или нет.

— Я тоже хотел уснуть, когда меня бросила одна девушка, — неожиданно для себя признаюсь я. — Уснуть и проснуться рядом с другой.

— Так тяжело было, да? — озабоченно спрашивает Света.

— Очень тяжело, — говорю я. — Зато в каждый следующий раз было легче.

— И много было этих разов?

— Много, Света, много.

Света словно мягкой широкой кистью проходится по мне взглядом. Не в силах его вынести, я топлю свой в чёрном омуте кофе.

«Зачем я вообще поднял эту тему, — думаю я, — ведь и так тошно… или это у меня проявления возрастного мазохизма?»

— Ну что вы всё о грустном! — встревает Мясоедов. — Давайте позитив какой-нибудь, что ли! Сегодня же праздник!

— А, давайте сходим погулять? — предлагает Света. — На улице солнышко. Может, на лыжах?

— Тебе ещё рано на лыжах, — с деланным беспокойством в голосе говорит Мясоедов, — давай, лучше дома посидим, пирог испечём… как раньше.

Сказав это, он зарывается лицом в рыжую копну Светиных волос. Света прикрывает глаза и шепчет:

— Дим, ну не надо… неудобно.

«Господи, какой же он счастливый, — наконец доходит до меня, — какие они счастливые!»

— Давайте, я домой пойду, — говорю я. — Мне ещё собираться нужно.

— Собираться куда? — спрашивает Света.

— Домой, в Москву. Ссылка кончилась.

— Ссылка? — не понимает она.

— Алексей заменял здесь больного коллегу, — поясняет Мясоедов, — теперь коллега выздоровел, и Алексею надо возвращаться домой.

— Жаль, — говорит Света, — мы ведь только познакомились.

Я пожимаю плечами, мол, что тут поделаешь.

Встаю из-за стола и возвращаюсь в комнату, в которой ночевал. Кровать разобрана, моя одежда — джинсы, носки, рубашка и свитер — аккуратно развешены на стуле рядом. Застилаю кровать и одеваюсь. Смотрюсь в маленькое зеркало на стене, но тут же отвожу глаза — смотреть на свою похмельную рожу невозможно. Выхожу в коридор и налетаю на стоящего там Мясоедова.

— Алексей, — говорит он нехорошим шёпотом, — мы с вами не обсудили самого главного.

— Чего? — спрашиваю я.

— Я думаю, вы понимаете, чего. Скажите, только честно, что вы собираетесь теперь делать?

— Ровно с таким же вопросом ко мне вчера обратился один наш общий знакомый, — говорю я, — и я ему ответил, что собираюсь напиться. Как вы знаете, обещания я сдержал. Но, думается мне, на самом деле, и вы и он хотели узнать другое: собираюсь ли я воспользоваться этим сам или привести сюда кого-нибудь другого?

Мясоедов отводит взгляд.

— Да, вы правы, именно это я и имел в виду.

Собираю в кулак всё, что есть в голове, и выдаю:

— К сожалению, я сейчас ничего не могу вам сказать, ни, тем более, обещать, но я не исключаю возможности того, что когда-нибудь мне придётся сюда вернуться, сами знаете зачем.

— Понимаю, — говорит Мясоедов, коротко кивнув, — спасибо за откровенность.

— Да, не за что, — отвечаю я, несколько смутившись, — я рад, что мы об этом поговорили.

— Поверьте, есть за что. — Мясоедов ещё раз кланяется. — Я так понимаю, вы готовы?