Старый корабль - [59]

Вечером того же дня стали испытывать трактор на прокладке канав, и большая толпа вышла за трактором в поле. В то время большинство горожан жили вне крепостных стен, тут и там стояли соломенные хижины, горели костры. Обнаруженные могильные холмики народ с радостью обкладывал кукурузной соломой и поджигал. Были такие, кто, тыкая пальцами в оставшиеся кучки чёрно-серого пепла, восклицал: «Вот ещё восемь тысяч цзиней удобрений!» Затем остатки могил развеивали по ветру в поле. Взлетели в воздух лопаты, грянула в поле песня. Когда трактор запыхтел, многие побросали инструменты и окружили его. На глазах толпы «универсальный трактор» преобразился в канавокопательный агрегат и, завывая, двинулся вперёд. За ним действительно потянулась канава глубиной более одного чи, мелковатая, но всё же канава. Все зааплодировали. Когда аплодисменты стихли, кто-то вдруг спросил:

— А для чего эта канава?

От этого вопроса все невольно замерли. Четвёртый Барин глянул на Ли Цишэна, а Чжоу Цзыфу повторил вопрос:

— Эта канава, она для чего?

— Просто канава, — отвечал Ли Цишэн. Тут до всех наконец дошло, что они имеют дело с человеком ненормальным. Четвёртый Барин потом объяснил всем, коротко и ясно:

— Для орошения, посадки деревьев, отвода воды!

Только тогда толпа осталась довольна и разошлась. Ли Цишэн в тот вечер был чрезвычайно взволнован, долго не хотел возвращаться. В одиночестве он бродил по полю, глядя на горящие тут и там огни и дрожа всем телом. Подходил туда, где было много народа, смотрел, как вручную копают канавы. Копали, копали, пока не наткнулись на яму; копнули ещё — а там почерневшие доски гроба. Поняв, что это могила, Ли Цишэн с криком пустился бежать и бежал до самого городка, до самого дома.

Он заперся в своей комнате и никого не впускал. На стене рядом с двумя другими газетами уже прикрепили материал об «универсальном тракторе». Проходил день за днём, и как-то незаметно он открыл для себя, что еда не лезет в горло. Отправил однажды в рот кусок варева и с ужасом ощутил, что губы полыхают огнём. Присмотрелся — а это отруби с травой и мелкими прутиками деревьев. Разозлившись, откинул подальше эту «еду». Выбежал на улицу, увидел народ с серыми лицами, глазами, вытаращенными, как бубенчики, тогда хоть что-то стало понятно. Метнулся обратно, но, добежав до дверей, увидел, что от выброшенной еды не осталось и следа. Так день и проголодал. На другой день горком передал ему новую задачу: разработать производство кондитерских изделий. Пусть нет продовольствия, но если изобретение окажется успешным, валичжэньцы будут есть пирожные! Вскоре стало прибывать разнообразное новое оборудование и сырьё, прислали также и помощника, котёл, немного мякинной крошки и отрубей. Чжоу Цзыфу взирал на Ли Цишэна глазами, исполненными надежды, а тот пребывал в смущении. Приготовлением еды всегда занимались женщины, а теперь весь Валичжэнь зависит от того, что приготовит он один у себя в домике. Но Ли Цишэн в своей красной безрукавке был человек усердный и взялся замешивать эту мякину. Голод постоянно напоминал о себе, и руки просто летали. Помощник развёл костёр перед входом, от густого дыма Ли Цишэн задыхался, у него текли слёзы. Так в беспрерывных экспериментах и пробах прошли пять дней и пять ночей. От скверного питания живот Ли Цишэна надулся, как барабан. На шестой день все трудные вопросы вроде были разрешены. Первое — разная мякина не хотела слипаться и принимать форму, второе — горький, бьющий в нос запах. Попытки Ли Цишэна склеивать и смешивать с помощью перебродившей листвы вяза, а также улучшить запах измельчёнными сладкими корешками травы в конечном счёте увенчались успехом. Из сырья слепили длинную, смахивающую на руку колбасу, придали ей форму змеи в котле и принялись варить на сильном огне. Этому кондитерскому изделию дали имя «нарезной сочник» — его нарезали на дольки, и каждый получал по кусочку. Желающих оказалось немало. Торопливо проглотив кусок, они, раскрасневшись, оглядывались по сторонам. Один наткнулся в своём куске на большой толстый гвоздь и вернул Ли Цишэну. Работавшие раньше в столовой стали приходить учиться приготовлению сочников, и вскоре отставленные за ненадобностью котлы в столовой снова пошли в дело. Но у готовивших сочники они не получались такими вкусными, как у Ли Цишэна, потому что сладкие корешки клали не в той пропорции. Распределяли сочники только по семьям, где были старики и дети. Бывало, тех, что изготовил Ли Цишэн, кому-то и не доставалось. Через какое-то время народ в Валичжэне заметно раздобрел, лица стали не такими бледными и исхудавшими, а движения — степенными. При встрече люди даже шутки отпускать стали, указывая друг другу пальцами на не желающие исчезать впалости на лицах. Некоторые из-за этого впадали в панику, городские власти даже посылали людей объяснять научные причины этого явления. Люди понимали, какова при этом роль сочников, и во многом это их успокаивало.

Через пару недель сырьё для сочников кончилось. Кору с деревьев содрали начисто, и производство приостановилось. Выдавать сочники стали раз в два дня, потом раз в неделю. Ли Цишэн хотел было придумать другой вид сладкого, но вот беда — не было исходного материала. Он вышел из каморки на поиски в красной безрукавке, замаранной чёрной мукой. По дороге заметил старика, который что-то толок в ступке, время от времени отправляя растолчённое в рот. Когда он из любопытства подошёл, старик испуганно заковылял прочь. Ли Цишэн наклонился к ступке, принюхался, провёл в ней пальцем, отправил в рот и понял, что это белая глина. В это время отошедший недалеко старик вдруг, бездыханный, упал на землю. Подбежавший Ли Цишэн стал поднимать его и увидел, что краешки рта дёрнулись пару раз, выступила белая пена, и старик больше не шевелился.