Старый корабль - [163]

Представив исковое заявление, Баопу почувствовал облегчение. Оставалось лишь ждать решения суда.

Ли Чжичан неоднократно просил Баопу передать Ханьчжан, что его чувства к ней ничуть не ослабели:

— Когда бы она ни вернулась, я буду ждать её.

Баопу, переживавший, что это происшествие может навсегда поставить крест на замужестве сестры, при этих словах невольно прослезился. И взял Чжичана за руку:

— Тогда жди. Она добрая девушка, хоть и с трудной судьбой, и может создать тебе уютный очаг…

Они без конца обсуждали дела компании в полной уверенности, что недалеко то время, когда производство лапши в Валичжэне испытает новый подъём. Ли Чжичан был уверен, что это оживит остальную промышленность городка, предлагал основать химическую лабораторию, использовать воды подземной реки. Был у него и ряд других планов.

— Берись за дело, — сказал Баопу. — Возможно, в Валичжэне найдутся люди, кто попытается остановить тебя. Но это не важно. Важно, чтобы ты не останавливал себя сам. Всех нас крепко спутывают по рукам и ногам невидимые оковы. Но я больше не собираюсь сдаваться и буду идти вперёд. Даже если из-за этих оков вывихну руки и сотру ладони в кровь, всё равно буду бороться. Без этого боевого духа в Валичжэне не прожить и дня достойной жизнью. Вот так, Чжичан.

Однажды осенним утром по городку разнёсся слух, что кого-то из семьи Суй снова призывают на военную службу. Узнав об этом, Баопу сначала усомнился, но потом получил подтверждение. В армию уходил Суй Сяоцин, только что закончивший среднюю школу паренёк, которому в этом году исполнилось семнадцать. Его мать зашла к Баопу поделиться сомнениями:

— Мальчик, вот, уходит. По традиции надо бы устроить прощальный банкет, но ведь только что умер дедушка Суй и Ханьчжан в тюрьме, так что, пожалуй, откажемся от этого.

Баопу подумал и покачал головой:

— Нет, давайте следовать традиции. Событие важное, и чтобы проводить Сяоцина, нужно приготовить угощение. Пригласим, кроме семьи Суй, стариков из семьи Ли, семьи Чжао, других семей. — Он решил, что организацией займётся сам, и матери Сяоцина пришлось согласиться, потому что его было не переубедить. Баопу тут же послал Чжичана к урождённой Ван, чтобы пригласить её стряпать, позвал Го Юня проводить Суй Сяоцина вместе с Цзяньсу. Вернувшийся Ли Чжичан сообщил, что урождённая Ван напилась до чёртиков, поэтому пришлось звать Пузатого Ханя из столовой городской управы.

Первый после смерти Ли Цишэна банкет начался после наступления темноты. Городские старики приходили под усеянным звёздами небом, ступая по росе и громко постукивая посохами. За столом то один, то другой обращался к Суй Сяоцину, и тот отвечал всем звонким голосом. Суй Баопу рассматривал Суй Сяоцина в свете фонарей: раскрасневшееся лицо юноши поблёскивало, как яблочко. Цзяньсу пить было ещё нельзя, и он лишь поел свежих овощей. Даси и Наонао помогали Пузатому Ханю и сели за стол, лишь когда все блюда были поданы. С рюмкой в руке поднялся седой старик — это был Го Юнь. Он предложил выпить за мир и благополучие в Валичжэне, за то, чтобы его обходили стороной беды и несчастья, за этого краснощёкого потомка семьи Суй, которого городок посылает служить в армию. Все осушили рюмки одним глотком. Атмосфера понемногу налаживалась. Цзяньсу послал скучавшую «должностное лицо» в магазин за магнитофоном. Зазвучала музыка, народ захлопал в ладоши и стал просить Наонао сплясать. Та не стала отказываться и принялась танцевать в стиле диско. Двигалась она так страстно и оригинально, что все затаили дыхание. Обаятельное лицо, привлекательная фигура в джинсах, даже Баопу ощутил, как по телу разлилась горячая волна. Он потёр глаза и незаметно вышел.

Подставив лицо вечернему ветерку, он шёл, сам не зная куда. Услышав позади шаги, обернулся и увидел Цзяньсу. Братья молча зашагали вместе по залитой лунным светом дороге и через какое-то время остановились.

Перед ними возвышалась слабо белеющая земляная стена — стена древнего города Лайцзыго. Они долго стояли там, опершись о неё спинами.

— Я знаю, ты сейчас думаешь о дядюшке и сестрёнке, — сказал Цзяньсу. — На душе у тебя тяжело, вот ты и ушёл.

Баопу кивнул, потом покачал головой и закурил:

— Да, я думал о них, о том, как бы они радовались сегодня, глядя на танец Наонао. Думал и о других — о Даху, Ли Цишэне, об отце. Светит луна, играет музыка, кто-то танцует. Это один из лучших вечеров в Валичжэне за многие годы, но их здесь уже нет. Ещё я думал о нашей компании, о громадной ответственности, которую взвалил на плечи. Может ли член семьи Суй сразу обрести столько сил? Дано ли ему будет не осрамиться перед Валичжэнем? Не знаю. Знаю лишь одно: никогда больше не буду сидеть в старой мельничке. Отдал свою жизнь Суй Даху, уходит Суй Сяоцин. Вот я и думал об этих замечательных мужчинах из семьи Суй.

Цзяньсу крепко взял брата за руки и, помолчав, сказал:

— А я эти дни думал о дядюшке. Жаль, что в последнее время не пообщался с ним как следует. Он надеялся, что вода в реке поднимется, что он выйдет на корабле в море, но не дождался и умер. Бесит то, что некоторые смеялись над ним, заслышав его матросские песенки…