Старый корабль - [16]

Вместе они взошли на бетонную площадку сушилки, где дул прохладный ветерок. Оба долго молчали, а потом Цзяньсу взял Ли Чжичана за руку и крепко сжал.

— Что ты хочешь от меня? — спросил тот.

— Хочу, чтобы ты немедленно прекратил эти проекты! — негромко сказал Цзяньсу.

Ли Чжичан взволнованно отдёрнул руку и затараторил:

— Не могу, это невозможно! Электродвигатель определённо нужно покупать, передаточные колёса точно необходимо проектировать. Я просто должен это сделать. Валичжэнь непременно будет ярко освещён.

В свете звёзд глаза Цзяньсу блеснули, он придвинулся ближе и ещё тише проговорил:

— Я не об электродвигателе. Я о колёсах для фабрики. Хочу, чтобы ты остановился. Хочу, чтобы ты бросил это.

— Я не могу остановиться, — упрямо твердил Ли Чжичан. — Я не могу что-то бросить, не могу отказаться от механизации.

Цзяньсу промолчал, скрипнув зубами. Ли Чжичан удивлённо глянул на него. Дотронувшись до руки Цзяньсу, он почувствовал, что тот горит, и тут же отдёрнул свою. Цзяньсу посмотрел вдаль на тускло-жёлтые окошки по берегам и, словно разговаривая сам с собой, сказал:

— Фабрика лапши моя, моя и Суй Баопу. Слушай сюда, Ли Чжичан, и запомни: вот когда фабрика перейдёт в руки семьи Суй, можешь заниматься своими дьявольскими придумками. — Охнув, Ли Чжичан отступил на пару шагов. А Цзяньсу повернулся к нему: — Не веришь? Не так уж долго осталось ждать. Вот только болтать об этом не надо, никому.

Ли Чжичан продолжал пятиться назад, ломая смуглые руки, и когда заговорил, голос его дрожал:

— Я не скажу, никому не скажу! Но я не могу отставить проектирование. Если только Суй Бучжао тоже не велит мне остановиться, только тогда!

— Ну, иди спроси его, — холодно усмехнулся Цзяньсу. — Только подождать придётся, пока он вернётся от дядюшки Чжэн Хэ.

На этом разговор закончился.

Ли Чжичан и впрямь пошёл спрашивать Суй Бучжао, но старик говорил всё вокруг да около. Ли Чжичан понял, что у Цзяньсу с дядюшкой всё обговорено. И наконец стало ясно: семьи Суй и Чжао — заклятые враги. Пока фабрика в руках семьи Чжао, все его замечательные приводные колёса могут вечно крутиться у него в душе. И они крутились день и ночь, не давая заснуть. Иногда крутились прямо над головой, и он взволнованно протягивал руку, чтобы дотронуться до них. Но дотронуться было не до чего. Лишь во сне он цеплялся указательным пальцем за одно из колёс, ледяное-ледяное. Столько было подготовлено чертежей, и вот, в ночь на праздник Середины осени, все его планы рухнули. Он раз за разом вспоминал обстоятельства той ночи: под свист ледяного ветра они с Цзяньсу стоят рядом на площадке. Он берёт Цзяньсу за руку, чувствует, какая она горячая, и торопливо отпускает. Больше он не смел думать по ночам об этих колёсах. Но огненная страсть днём и ночью горела в его груди. Приходилось всеми силами сдерживать себя. Потому что он мог не слушаться кого угодно, но не Суй Бучжао. Лишь слово Суй Бучжао могло стать для него благодеянием, дающим новую жизнь.

К своим старшим родственникам Ли Чжичан питал противоречивые чувства, и эти чувства были самые особенные на земле. Он их и ненавидел, и любил. Его дед Ли Сюань с четырнадцати лет считал себя не таким, как все, побрил голову и ушёл на далёкую большую гору вести таинственную жизнь; отец Ли Цишэн заведовал техникой у одного капиталиста на северо-востоке и вернулся в Валичжэнь с худой славой. Народ считал, что ни один порядочный человек не станет управлять техникой у капиталиста. И хотя впоследствии он старался вернуть себе доброе имя, прощения у местных так и не получил. В их глазах представители семьи Ли стали синонимом странности и испорченности, их трудно было понять, да и положиться на них нельзя было. В школе Ли Чжичан выделялся среди сверстников смышлёностью. После пяти лет начальной школы он готов был поступить в среднюю школу первой ступени, но в городке нашёлся человек, заявивший, что он «не подходит», и учиться дальше его не пустили. Причины называли разные и непонятные, но основным доводом было то, что его отец управлял техникой у капиталиста, и начальной школы для него довольно. Он вернулся домой с лютой ненавистью к отцу и деду.

Когда Ли Чжичану исполнилось девятнадцать, случилось то, в чём он всегда раскаивался. Произошедшее заставило его понять, что при любых обстоятельствах нельзя делать то, что на ум взбредёт, нужно быть бдительным и не забываться.

Дело было тёплым весенним вечером. Охваченный жаром Ли Чжичан решил прогуляться в одиночестве по берегу реки. Он никогда и думать не думал, что может до такой степени чего-то захотеть. Вот такое было желание. Отсветы вечерней зари на реке такие красивые, а по берегам на ивах раскрываются почки и клонятся под ветерком застенчиво, как молодые девушки. Вот какое было желание. Он растерянно побродил в одиночестве, потом пересёк отмель и зашагал обратно. Но когда дошёл до ивняка, в горле запершило, словно оно опухло. Он остановился и опустился размякшим телом на тёплый песок. Забавлялся долго и вернулся домой, когда уже совсем стемнело. Стало намного легче, руки стали мягкими, и он хорошо выспался.