Старый этюд - [7]

- Не сравнивай свои шахматы с литературой, музыкой, живописью. Это искусство...

- Я не сравниваю. Впрочем, а почему бы и нет. Ведь шахматы, особенно шахматная композиция, то есть задачи и этюды, это тоже искусство. Если знать его язык, то открывается изумительный мир...

- Может быть, и так, - миролюбиво сказала Нина. - Но почему ты целый день бьешься над загадкой своего дела, этих странных краж, а ночью не спишь и решаешь шахматный этюд?

- В том-то и дело, что я его специально не решал. То есть я его решал, но сперва он мне приснился. И тут есть какая-то связь. Какая - еще не понял...

- Зато я поняла. Еще несколько дней и ночей такой работы наяву и во сне, и тебя надо будет лечить. Видишь, до чего ты уже додумался, что шахматный этюд, который тебе приснился ночью, поможет расследовать уголовное преступление... Сказать об этом кому-нибудь, ведь засмеют...

Глеб улыбнулся, ничего не ответил и пошел будить сына.

Яркое мартовское солнце слепило глаза. Не то что на снег, на светлые стены кабинета Долгова смотреть было больно. Но солнце не радовало хозяина кабинета. Долгов мрачен.

- Что будем докладывать полковнику? Кражу не раскрыли. Еще и вторую прозевали. И, кто знает, может быть, сегодня или завтра дождемся и третьей. Бьемся вокруг одних и тех же людей, которые явно не воровали эти проклятые шахматы. Басов отпадает. Балакин тоже. Нелепо все же воровать у самого себя, что ни говори. Доценту эти шахматы нужны, как щуке зонтик. Люда в институте на хорошем счету. Да и по ней все видно. Переживает, боится, не знает, что делать. Вовка - мальчишка. Шахматами не интересуется. Гитара, магнитофон, современная музыка, пленки... Правда, все в пределах обычного на сегодня. Таких у них полкласса. Голова, говорят, у парня хорошая. По физике идет одним из первых. Если не будет срывов, пойдет учиться дальше, будет из него толк... Понимаешь, мы кого-то упускаем, чего-то не учитываем...

- Кого? Мы же совсем постороннего вора отбрасываем. Он бы сразу взял все, что ему надо. Зачем ему рисковать и идти несколько раз.

- Я не знаю, что мы упускаем... Каких-то шахматистов, которые бывали в этой квартире и, может быть, сохранили доступ к ней...

- Почему обязательно шахматистов?

- А что, тебя это коробит? У шахматистов, кажется, даже есть свой девиз, что все они заодно...

- Зря злишься. Не совсем так, - рассмеялся Горин. - Есть девиз всемирной шахматной федерации: "Все мы - одна семья".

- Это одно и то же. Что делать дальше? Что предлагаешь?

- Если б я знал? Но пока хочу еще раз съездить к Балакиным.

- Зачем?

- Сам точно не знаю. Есть смутные идеи.

- Ладно, поедем. Похожу еще, поговорю с соседями. Кое с кем говорил, но не со всеми.

- Да, кстати, ты обещал узнать, почему Люда и Вова живут одни, нет ли у них еще родственников.

- Родители их, как ты знаешь, погибли в автомобильной катастрофе восемь лет назад. Оставались бабка в Петрозаводске и дед здесь, в Ленинграде. Сейчас бабка уже очень стара и слаба, а дед умер. Кроме дяди, доцента, мне никто не известен. Да, видимо, нет у них больше никого.

В квартире Балакиных на этот раз дома оказались все. Вовка в своей комнате бренчал на гитаре. Изредка включал магнитофон, потом снова что-то на гитаре. Люда переписывала конспекты лекций. Андрей Александрович рылся в библиотеке.

Глеб поздоровался со всеми и подошел к письменному столу. Всмотрелся в картину. Да, так и есть, он не ошибся. На шахматном столике, за которым сидел старик, стояла позиция этюда Троицкого. И на камине была вылеплена эта же позиция. Глеб подошел к камину, потрогал фигурки. Потом посмотрел на книжный шкаф. На верхней полке по-прежнему одиноко лежал сборник этюдов Алексея Алексеевича Троицкого. Заслуженного деятеля искусств. А на стене висела картина казанской художницы Сатониной: "Спертый мат". Все об одном и том же. Неужели это случайно? Не слишком ли много совпадений?

Глеб снова повернулся к камину. На боковой его стенке наверху была сделана шахматная доска. На ней тоже виднелись фигуры. Всего несколько штук. Горин стоял некоторое время, подняв голову, разглядывал эти фигурки. Потом хлопнул себя по лбу. "Как же это я сразу не догадался! Ведь это все тот же этюд! Только там, наверху, дано его окончание. Там уже решать не надо. Осталось сделать последний ход - и белый конь объявит спертый мат черному королю!"

Пришел Долгов. Ничего нового он от соседей не узнал.

Глеб позвал Люду и Володю. Попросил всех сесть за круглый стол в центре комнаты. Посредине этого стола высилась статуэтка. Похоже, статуэтка какой-то богини.

- Кто это? - спросил Долгов.

- Каисса, богиня шахмат, - ответил Балакин.

- У шахмат есть своя богиня? Откуда она взялась?

- Есть. Один англичанин, Уильям Джонс, в восемнадцатом веке написал поэму. В этой поэме бог войны Марс пленился красотой дриады, то есть нимфы, жившей в лесу. Дриаду звали Каисса. Марс никак не мог склонить ее к взаимности. Тогда он изобрел шахматы, научил ее этой игре, начал с нею играть. Каисса влюбилась в шахматы, а потом и в Марса. Так шахматы получили свою богиню. В середине прошлого века эта поэма Джонса была переведена на французский язык и стала популярной среди шахматистов. Тогда получила свое признание и Каисса.