Старый дом - [143]

— Только пусть они не воображают, что я промолчу, забуду! — сжав кулачки, неожиданно жестко проговорила она. — Завтра же буду говорить с комсомольцами, на партийном собрании выступлю, — не добьюсь своего — до райкома дойду! Как только им не совестно: затеяли пьянку в такое время!

"Ого, девчонка-то, оказывается, с характером! — чему-то радуясь, весело подумал Харитон. — Не-е-т, обижать своих кукол она так просто не даст! Молодчина, Галя, вот так и нужно в жизни!" Но вслух сказал другое:

— Галина Степановна, как по-вашему, в чем причина такой разболтанности? Почему дисциплина в колхозе слаба?

Галя сорвала с ближайшей ветки черемуховый цветок, повертела его перед лицом, задумчиво произнесла:

— Ой, как я люблю этот запах! Знаете, дома у нас этой черемухи пропасть, берега Камы сплошь в зарослях. А соловьев там сколько! Раскроешь ночью окно, и уже не до сна, слушаешь, слушаешь…

Она помолчала с минуту. Харитон близко видел ее серьезное и задумчивое лицо.

— Отчего в нашем колхозе дисциплина слаба? — повторила она вдруг вопрос Харитона. — Причин много, но самая главная, по-моему, самогоноварение и пьянка. Ой, все, все портит эта проклятая пьянка! У нас на родине гуляют только по праздникам, а здесь что ни день, то праздник. А в Бигре — там почти в каждом доме самогонный аппарат — в открытую гонят араку. У некоторых в подполье по нескольку четвертей припасено. И чуть что — начинается гульба: человек родится — пьют, старушка помрет — опять тащат на стол четверть… А почему, Харитон Андреич? Ведь старики говорят, что раньше этого не было!

— Откровенно говоря, не знаю, Галина Степановна. По сути дела, я здесь человек новый. Все вокруг здорово изменилось, и сама жизнь и люди.

— Мне один старик рассказывал, как они жили. Сам он вкус вина впервые узнал на своей свадьбе, когда ему было уже двадцать пять лет. Нас, говорит, попы в страхе держали: смотрите, не пейте вина, не курите табачного зелья, бог за это вас накажет. А сейчас что? Скажете, клуб? Толку-то что в этом клубе! Раз в неделю кино прокрутят — и то хорошо, а бывает, месяцами на замке… Это я, Харитон Андреич, дословно вам передаю. Рассказала об этом разговоре нашему парторгу, а он отмахнулся: ерунда, важно, говорит, чтобы хлеб был, а остальное само собой приложится! А по-моему, парторгу стоило задуматься над словами старика, правда?

Галя разволновалась, поминутно, без нужды поправляла косынку и не замечала, что Кудрин не сводит с нее восхищенного взгляда. Харитон почти уже не слушал ее. Какой-то внутренний, озорной и как бы чужой голос говорил ему: "Смотри, внимательно смотри, какая она! Красивая, правда?" — "Правда", — соглашался Харитон. — "Нравится тебе такая?" — "Да, очень". — "Посмотри, какие у нее глаза и брови, и эти руки, пальцы, в которых дрожит ветка черемухи… Но самое главное — глаза! Видишь, какие они большие и чистые, точно светлый родник посреди густой, сочной травы… Правда?" И снова Кудрин повторял самому себе: "Правда".

— Вы не согласны со мной, Харитон Андреич?

— А? В чем не согласен? Ах, да, да, вы о старике… Право, не знаю, Галина Степановна. Может быть…

— Почему "может быть"? Сколько ни говорим, а с культурой у нас все равно плохо. Где-то я вычитала, что в обществе, в котором не будет религии, за воспитание людей должно взяться искусство. А у нас… эту самую культуру сеют по заниженным нормам, да и та слабые всходы дает… Ой, Харитон Андреич, вам со мной, наверное, скучно, я все о деле да о деле, заладила одно и то же!

Она проворно вскочила на ноги, подошла к забору и отломила большую ветку черемухи. Белые лепестки осыпали ее плечи. Точно полоща лицо в воде, несколько раз окунулась в пахучий букет.

— Харитон Андреич, а вы… скоро от нас уедете? Ну, конечно, вы ведь непривычны к такой жизни. У нас только и слышно, что кукуруза, мясо, молоко и снова кукуруза… Вам здесь покажется скучно.

Она выжидательно смотрела на Харитона, держа черемуху перед лицом. Кудрин поднялся, по привычке большим пальцем загнал складки гимнастерки за спину, сказал чуть строго:

— Об этом уже поздно говорить, Галина Степановна. Сегодня меня вызывали в райком партии, рекомендуют председателем в… наш колхоз. Я дал согласие.

Галя подумала, что Кудрин шутит, но, взглянув на него, она встретила его серьезный взгляд. Нет, Кудрин не шутил. Тогда она, не скрывая своей радости, всплеснула руками, горячо и сбивчиво заговорила, словно убеждая его:

— Ой, правда, Харитон Андреич? Вы останетесь у нас? Вот и хорошо, оставайтесь, вот увидите, ничуть не пожалеете! Честное слово, все будет хорошо!

— А чему вы так радуетесь? — усмехнулся Харитон.

— Так ведь вы… с вами мне будет легче работать! — Она внезапно смутилась, думая, что сказала лишнее, круто повернулась и побежала к крыльцу. Взлетев на несколько ступенек, она обернулась к нему и звонко повторила: — Вот увидите все будет хорошо, Харитон Андреич!

Улыбаясь про себя, Харитон покачал головой: "Все будет хорошо… Мне тоже очень хотелось, чтобы твое пожелание исполнилось, милая агрономка. Поживем — увидим… Через неделю состоится общее собрание колхозников. Примут они меня? Меня в Акагурте многие уже и не помнят, особенно молодежь, а для других бригад я и вовсе "кот в мешке". Сегодня в райкоме партии без обиняков сказали: "Посмотрят, пощупают со всех сторон: людям надоело каждый год менять председателей. Учтите: вы будете там тринадцатым председателем после войны". Хм, тринадцатым… Чертова дюжина. Везет мне на это число: номер танка, на котором закончил войну, тоже был тринадцатый…"