Старый дом - [18]

– А вот приедете, сами поймете…

И положил трубку.

И когда ровно в двенадцать, такая у него была особенность и обязательность, Володя начал заносить упаковки с пресловутым шкафом, ему вместе с Маринкой пришлось пережить несколько странных секунд.

Потому что, предупрежденная Славой, Надежда Михайловна спокойно сидела за столом с чашечкой кофе и, когда они вошли, неспешно встала в длинной юбке и все той же кремовой блузке, которую она неведомым образом успела постирать и высушить, и церемонно поклонилась гостям:

– Доброе утро, господа…

– Со-сед-ка… – почему-то по складам сказала дочь, от изумления даже не ответив на приветствие.

А Володя только покачал головой, впрочем, поздороваться не забыл:

– Доброе утро, мадам…

И поставил сверток с деталями шкафа у входной двери. Собрался за следующим, но был остановлен спокойным голосом:

– Я, вообще-то, мадемуазель, но можно просто – Надежда Михайловна…

Тут уже все трое несколько изумленно посмотрели на гостью. Представить себе в начале двадцать первого века, что дама за тридцать может никогда не быть замужем, еще можно было. Но вот, чтобы она относилась к этому спокойно, если, конечно, не феминистка, гораздо труднее.

Первым нашелся Володя:

– Прощения прошу, если обидел, Надежда Михайловна, – он обернулся к «тестю». – Там еще немного, три, нет, четыре свертка.

– Помочь?

– Сам справлюсь… – и тихо добавил: – Вы тут без меня справляйтесь, а вообще-то ты – осел, предупреждать же надо.

– Извини… – пробормотал Слава, пряча улыбку.

Ну а что, он один должен был в шоке побывать?

Володя хотел сразу собрать «чудовище», как он почему-то называл уродский шкаф, но Прохорову не терпелось узнать все для реализации их идеи с книгами и автографами, поэтому он предложил сделать перекур. Пусть «зять» посмотрит, исходя из точной даты, все, что надо, а потом они вместе соберут шкаф и расставят книги.

Слава пока не стал говорить ни детям, ни Надежде Михайловне о некоторых новых идеях, возникших в процессе разговора. Он видел, что «зять» все время размышляет о чем-то, пока они втроем вели светскую беседу, и понимал, что Володя при его шустрых мозгах, похоже, обо всем догадался.

Ясно было, что появление Надежды Михайловны, да еще такое появление, как получилось, многое меняло в их планах, делая их гораздо проще. Но вот революционный шлейф «соседки», о котором «зять» не знал, мог, как мощный хвост, повернуть всю ситуацию в непредсказуемую сторону.

– А куда вы ездите отдыхать? – Маринка, пока «муж» трудился в поте лица, пыталась вести с гостьей светскую беседу.

– Я – никуда… – любезно улыбаясь, но глядя все-таки в сторону, ответила Надежда Михайловна.

Слава чувствовал, что эти две дамы друг другу не очень нравятся, но пока не знал, что с этим делать.

– А господа – в зависимости от доходов. – Надежда глянула на «зятя», который резко повернул голову, услышав предыдущую ее реплику. – Кто – в Софрино, кто в Коктебель, кто – в Ниццу… А у вас как отдыхают?

– Да почти так же… – изумленно ответила Маринка. – Только еще всякие острова прибавились…

– Какие острова? – не поняла гостья.

– Ну там всякие… – дочь повспоминала, потом выдала: – Мальдивские, Азорские, Балеарские…

– М-да… – Надежда покачала головой, но как будто даже загордилась. – А я и слов таких не знаю…

– А ни фига-то, – раздался Володин голос от компа, – у нас не получается. То есть почти ничего…

– Что случилось? – Слава подошел к компу, посмотрел на монитор.

Не очень хорошо было оставлять двух женщин наедине, но тут не развлечение, надо было срочно понять, что там не так.

Неужели вся идея их рухнула?

– Смотри, – «зять» показал на монитор, – из великолепной семерки – Сирин еще не издался, Маяковский – в этом году в Питере, Пастернак еще не издался, только в конце года. Ахматова, даже если «Вечер» уже вышел, – тоже в Питере. Гумилев в Царском Селе, остается Цветаева, которая в этом году вышла замуж, и они с Эфроном уехали в Коктебель, но может быть, она еще здесь…

– А Мандельштам? – спросил расстроенно Слава.

– Не могу выяснить точную дату выхода «Камня», – отозвался Володя и опять защелкал пальцами по клавиатуре, – но в любом случае это Питер… А вот, нашел – конец марта – апрель, значит, хоть книга есть…

– А откуда вы знаете, – тут почему-то возникла небольшая пауза, – Александра Владимировича? – послышался вдруг голос Надежды.

16

– А кто такой Александр Владимирович? – спросили в один голос Маринка и отец.

И только Володя защелкал привычно клавишами компьютера. Он и ответил вместо гостьи, которая вдруг замешкалась и не нашлась, что ответить…

– Мандельштам Александр Владимирович (1878–1929) – раздался его голос, – партийный и государственный деятель. Член РСДРП с 1902 года, участник революций и гражданской войны. Ну и так далее… – он повернулся к Надежде. – Вы о нем говорили?

– С вами страшно… – вдруг тихо сказала она. – Спросишь что-то невинное и в секунду узнаешь, что кузену осталось жить шестнадцать лет.

– Простите… – Володя беспомощно пожал плечами. – Я не хотел…

– А я уж подумала, – вмешалась Маринка, встряхнув головой, чтобы отогнать наваждение, – что вы – революционерка…

Слава даже присел, когда представил, что сейчас будет.