Старые письма - [63]

Ну как прикажете объяснять столь сложные вещи девятилетней малышке? Как можно заставить ее мечтать только о балете? Как научить ее жертвовать самым дорогим и до конца, до изнеможения выкладываться у балетного станка? А может, ее вовсе не придется учить и заставлять? Что, если это стремление у нее в крови? У Анны не было на это ответов. Она просто погладила светлую головку, шагнула вперед и подняла на мадам Маркову полные слез глаза. Как найти нужные слова, чтобы попрощаться навек после стольких лет дружбы и доверия, после всего, что было принесено в жертву? Как отказаться от самой трудной, но и самой лучшей части своей жизни? Однако для нее не оставалось иного выхода. Ее жизнь в танце закончилась. А для этой девочки она только начинается.

– Заботьтесь о ней получше, – шепнула Николаю мадам Маркова, пропуская в переднюю девочку с матерью. Она в последний раз погладила Анну по руке, повернулась и заспешила прочь по коридору, чтобы никто не разглядел ее слез.

Анна надолго застыла, не спуская с нее глаз, пока наконец нашла в себе силы медленно, шаг за шагом приблизиться к парадной двери. Но вот она переступила порог и оказалась снаружи, в том мире, что лежал за стенами школы. Ей больше нет и никогда не будет места среди балерин. Этой минуты Анна боялась всю свою жизнь, и вот роковая минута пришла. Отныне у нее нет права считать себя частью удивительного мира танца, она покидает его навсегда. Не в ее власти что-то изменить и найти способ вернуться. Тяжелые створки у нее за спиной тихо сомкнулись, чтобы никогда не открыться перед Анной вновь.

Глава 10

Свой последний день в Санкт-Петербурге они провели, неторопливо гуляя по улицам, по самым любимым и памятным местам. Затянувшееся прощание внезапно превратилось в настоящую пытку, и в какую-то минуту Анна вдруг забыла, с какой стати вообще собралась уезжать. Ведь им обоим так дорог этот город, они любят эту страну – так зачем же ее покидать? Но навеянный страхом и отчаянием морок быстро прошел. Оставаться здесь было очень опасно. В России им больше нечего делать. Ни прежде, ни сейчас у них не было надежды начать тут совместную жизнь. Особенно сейчас, в самый разгар революционной бури. Но если бы не революция, кто знает, согласилась бы Мери уехать и дать ему свободу? Да и у Анны не было здесь иного пристанища, кроме балетной школы. Им предстояло отправиться на другой край земли, за тысячи и тысячи миль, чтобы обрести новую жизнь. И оба не считали предстоящую жертву чрезмерной. Правда, это не уменьшало боли от расставания… Их мало утешало даже то, что скоро Анна окажется на пути к этой новой жизни, а вскоре к ней присоединится Николай. Во многих смыслах такой план по-прежнему выглядел как опасная авантюра. А главное, Анна до смерти не хотела оставлять Николая в России.

Наконец пришло время вернуться в гостиницу, где они остановились под фамилией Николая. По дороге доктор купил газету, чтобы прочесть новости о войне, от которых впору было прийти в ужас. России грозил полный разгром, и нельзя было закрывать на это глаза.

Они заказали обед прямо в номер, чтобы напоследок не растрачивать попусту ни единого драгоценного мига вдвоем. Им предстояло еще слишком многое сказать друг другу, слишком о многом подумать и помечтать. Влюбленные не заметили, как пролетели три кратких дня до отъезда. Они почти не спали – так жалко было терять время даже на сон. Анна заранее собрала саквояжи и подготовилась, как могла. Самые дорогие и памятные вещицы давно лежали на дне саквояжей, чтобы отправиться вместе с хозяйкой в дальний путь. Кроме того, Николай отправлял с Анной два своих сундука, как будто стараясь дать ей дополнительную гарантию в том, что непременно приедет в Америку. Анна не смогла удержаться и упаковала наряды, подаренные когда-то императрицей, хотя понимала, что это будет бесполезным и болезненным напоминанием о прошлом.

Временами Анна гадала, что они смогут рассказать своим будущим детям о том, как жили и кем были здесь, в России. Наверное, для них это будет похоже на сказку – как сейчас начинает казаться ей самой. Может быть, самым мудрым решением будет вырвать прошлое из сердца, выкинуть в море все сувениры, программки старых спектаклей, фотографии, наряды и даже балетные туфли? Отряхнуть с ног прах прошлого, а не копаться в нем с болью и тоской? Нет, поступить так будет свыше ее сил. Ей и без того слишком больно расставаться с Николаем, с Россией, с Санкт-Петербургом, со всей ее жизнью.

В тот вечер они улеглись как можно раньше, но почти не спали, не выпуская друг друга из объятий. Рассвет наступил слишком скоро, и влюбленные неохотно покинули ложе, едва находя силы справиться с тоской. Анна уже начинала терзаться от предстоящего одиночества.

Пока портье выносил к экипажу сундуки Николая и ее саквояжи, Анна не могла отделаться от чувства, будто она маленькая девочка, вынужденная навсегда покинуть родной дом.

– Анна, я обещаю тебе, что приеду, как только смогу, – не важно, что будет здесь происходить. Меня ничто не удержит.

Николай, словно читая ее мысли, пытался утешать Анну всю дорогу до порта. Однако ей становилось дурно от страха, стоило представить весь этот ужасный путь в самое сердце Сибири вместе с царской семьей, а потом возвращение в Санкт-Петербург.