Старые мастера - [26]

Тогда я подумал, сказал Регер, что этот англичанин из Уэльса может оказаться вполне интересным человеком, а также решил, что бессмысленно стоять перед ним, продолжая никчемную дискуссию и силясь объяснить ему, какое значение имеет для меня скамья в зале Бордоне, лучше просто сесть рядом с ним, разумеется, вежливо и соблюдая приличия; подумав это, я тут же сел на скамью рядом с англичанином из Уэльса. Англичанин из Уэльса подался немного вправо, освободив мне место слева от себя. Мне еще никогда не доводилось сидеть с чужим человеком на скамье в зале Бордоне. Иррзиглер, видимо, обрадовался тому, что я, примостившись к англичанину, разрядил обстановку, и по моему знаку исчез из зала, сказал Регер, а я вместе с англичанином из Уэльса уставился на Седобородого старика. Вас действительно интересует Седобородый старик? — спросил я англичанина, на что тот через несколько мгновений утвердительно кивнул. Мой вопрос не имел смысла, я тотчас пожалел о нем, сказал Регер, я подумал, что вряд ли можно вообще задать более глупый вопрос, и решил ни о чем больше не спрашивать, а молча дожидаться, пока англичанин встанет и уйдет. Но у англичанина этого и в мыслях не было, он достал из пиджака книжечку в черном переплете и принялся читать ее; он то заглядывал туда, то вновь поднимал глаза на Седобородого старика, я же между тем обратил внимание, что он употребляет, видимо, одеколон Aquabrava, запах которого мне достаточно приятен. Если англичанин пользуется этим одеколоном, подумал, я следовательно, у него недурной вкус. Все, кто употребляет одеколон Aquabrava, отличаются хорошим вкусом, подумал я, а уж этот англичанин, к тому же англичанин из Уэльса, определенно становился мне все более симпатичен, сказал Регер. Время от времени в зале появлялся Иррзиглер, чтобы посмотреть, не ушел ли англичанин, но тот и не собирался уходить, он перечитывал страничку за страничкой из своей книжечки в черном кожаном переплете, после чего вновь вперял свой взгляд на несколько минут в Седобородого старика или, наоборот, сначала разглядывал картину, а потом сверялся с книжечкой; так или иначе, было похоже, что он намеревается сидеть на скамье в зале Бордоне очень долго. Все, чем занимаются англичане, они делают основательно, как и немцы, особенно если речь идет об искусстве, сказал Регер, а уж более основательного англичанина, который занимался бы искусством, я, пожалуй, никогда и не видывал. Несомненно, рядом с тобой работает профессионал, подумал я, рассказывал Регер, ты всегда ненавидел профессиональных искусствоведов, а теперь сидишь рядом с таким профессионалом, да еще находишь его симпатичным, причем не только потому, что он пользуется одеколоном Aquabrava, и не только потому, что на нем первоклассный шотландский костюм, он тебе вообще симпатичен. Короче говоря, рассказывал Регер, англичанин еще с полчаса или даже дольше читал свою книжечку в черном кожаном переплете и еще столько же времени разглядывал Седобородого старика Тинторетто, то есть он просидел рядом со мной на скамье в зале Бордоне битый час, после чего встал, повернулся ко мне и спросил, зачем, собственно, я пришел в зал Бордоне, ведь это, дескать, довольно странно, когда кому-то не жаль потратить целый час на то, чтобы, сидя на такой неудобной скамье в зале Бордоне, разглядывать Седобородого старика. Я, естественно, весьма удивился, рассказывал Регер, и в первый момент не нашелся что ответить англичанину. Да, сказал я, мне и самому непонятно, зачем я сюда прихожу; ничего другого мне попросту в голову не пришло для ответа. Англичанин из Уэльса озадаченно взглянул на меня, как на полного идиота. Бордоне — неважный художник, сказал он, Тинторетто — пожалуй, другое дело. Он вытащил из левого кармана брюк носовой платок и переложил его в правый. Характерный жест, когда человек растерян, подумал я, а поскольку понравившийся мне англичанин спрятал свою черную кожаную книжечку, блокнот и, судя по всему, намеревался уйти, я пригласил его еще на несколько минут составить мне компанию; он заинтересовал меня, откровенно сказал я ему, в нем есть, дескать, что-то притягательное для меня. Так я впервые познакомился с англичанином из Уэльса, который мне сразу понравился, рассказывал Регер, ведь обычно англичане мне несимпатичны, впрочем, я не люблю и французов, а также поляков и русских, не говоря уж о скандинавах, которые мне никогда не нравились. Симпатичный англичанин — это для меня курьез, подумал я, встав рядом с поднявшимся англичанином; мы опять сели на скамью рядом. Меня заинтересовало, действительно ли он пришел в Художественно-исторический музей только из-за Седобородого старика, рассказывал Регер, поэтому я прямо спросил его об этом, англичанин утвердительно кивнул. Между прочим, мне нравилось, как он говорил по-английски, но он вдруг перешел на ломаный немецкий — так говорят все англичане, которые воображают, будто знают немецкий язык, хотя на самом деле они никогда его толком не знали, рассказывал Регер; возможно, англичанин захотел попрактиковаться и поэтому заговорил по-немецки, а не по-английски; что ж, в чужой стране лучше говорить на ее языке, если ты не дурак, вот он и объяснил на ломаном немецком с английским акцентом, что действительно приехал в Австрию, точнее — в Вену, исключительно из-за