Старые друзья - [57]
У л ь я н о в. За вами не замечено ничего предосудительного.
Л и с и ц ы н. Прекрасно, что ничего не замечено. Значит, я не разучился конспирации. Этому тоже учил меня Чернышевский. Ваша осторожность похвальна. Но хватит нам с вами играть в прятки, Владимир Ильич!
У л ь я н о в (улыбаясь). Зовите меня лучше Володя.
Л и с и ц ы н. Нет, для губернской земской управы лучше Владимир Ильич. Не дай бог, обмолвишься при постороннем.
У л ь я н о в. Вы — ученик Чернышевского! Как я вам завидую! (Пауза.) Мне очень хочется, нет, это не то слово, мне необходимо повидаться с Чернышевским. Я решил махнуть в Саратов. Но вряд ли он рискнет принять незнакомого человека. Вы не могли бы дать мне рекомендательное письмо?
Л и с и ц ы н. Письмо-то я напишу охотно. Но встретиться вам с ним не так просто. И за ним следят в оба, и вы под надзором. А на пристанях приезжающих встречают не только родные и друзья.
У л ь я н о в. Я думал об этом. Пристань можно миновать!
Л и с и ц ы н. Каким образом?
У л ь я н о в. Приехать в Саратов не на пароходе, а на лодке!
Л и с и ц ы н. Батенька! От Самары до Саратова четыреста верст.
У л ь я н о в. Четыреста двадцать. У меня есть приятели, приличные гребцы, кругосветку ходили. По течению мы быстро доплывем.
Л и с и ц ы н. Я вижу — у вас все продумано! Конечно, вам надо встретиться! Только нужна величайшая осторожность. Ведь это только считается, что Чернышевский на свободе. Следят за каждым его шагом. Его просто перевели в более просторную тюрьму. Я с ним виделся тайком у родственников Ольги Сократовны — свидание наше продолжалось каких-нибудь полчаса.
У л ь я н о в. Как он себя чувствует?
Л и с и ц ы н. Сохраняет бодрость и юмор. Говорит, что живет словно на необитаемом острове. Робинзон, окруженный невежественными Пятницами.
У л ь я н о в. Двадцать лет заключения не сломили его дух?!
Л и с и ц ы н. Не двадцать лет, а двадцать один год три месяца. В тюрьме каждый день запоминается.
У л ь я н о в (улыбается). Верно. Я просидел в тюрьме один день, но запомнил его крепко.
Л и с и ц ы н. Вам надо списаться с ним и условиться о встрече в нейтральном месте, скажем, у тех же родственников. (Пишет записку.) Вот вам адрес, напишите на имя Ольги Сократовны. Ну, а теперь вам пора идти. Долгая беседа может вызвать подозрения. Рад был познакомиться с вами, очень рад! Домой не приглашаю — у меня бывают только лица благонадежные. А в земскую управу заходите. Это не вызовет подозрений. Поскольку вы интересуетесь статистикой, вам регулярно будут требоваться новые цифровые данные. А у бывшего и будущего революционеров могут оказаться общие интересы и помимо статистики.
У л ь я н о в (весело). А может, мы с вами настоящие революционеры? Или это звучит слишком громко?
Л и с и ц ы н (прикладывает палец к губам). Для земской управы несколько громко! Здесь во весь голос лучше говорить о статистике. Заходите!
1889 год. Саратов.
Ч е р н ы ш е в с к и й пишет, стоя у конторки. Входит О л ь г а С о к р а т о в н а с письмом в руках.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Письмо адресовано мне, а оказывается, оно тебе. Извини, что я распечатала, — почерк незнакомый.
Ч е р н ы ш е в с к и й (улыбается). У меня от тебя никогда никаких тайн не было. Можешь мне прочитать — тебе, наверное, интересно. Сохранились еще какие-то личности, интересующиеся моей особой. А у меня глаза отдохнут. (Садится, закуривает.)
О л ь г а С о к р а т о в н а (читает). «Дорогой Николай Гаврилович! Простите, что незнакомый человек обращается к вам столь фамильярно. Мне не хочется употреблять, как принято — «милостивый государь», ибо считаю слово «государь» для вас неподходящим, даже оскорбительным! Ваше имя запрещено упоминать в печати, его не дозволяется произносить публично, но Чернышевский если не на устах, то в умах всей России. Мы недавно праздновали свадьбу моей сестры. Знаете, какой был первый тост, после здоровья молодых?
Прошло четверть века, как вышел ваш роман. Правительство загнало его в подполье, но он продолжает служить евангелием всем, кто не надеется на бога. Мне тут, в Самаре, посчастливилось познакомиться, а теперь уже и подружиться с вашим учеником, Михаилом Никифоровичем Лисицыным. Простите меня за самомнение, Николай Гаврилович, но мы все считаем себя учениками Чернышевского. Вашими сочинениями — этой могучей проповедью — и всей вашей благородной жизнью вы показали нам, что всякий думающий и порядочный человек должен, обязан быть революционером. Я не знаю, что из меня получится, но я постараюсь прожить жизнь с пользой, быть достойным вас, кого я считаю своим учителем. Простите мою бесцеремонность, но мне необходимо повидаться с вами. Если это возможно — не откажите в любезности сообщить через Ольгу Сократовну — как и где мы могли бы встретиться, чтобы это не осложнило вашу жизнь. Буду ждать с нетерпением того дня, когда смогу сказать вам — «здравствуйте, Николай Гаврилович». Владимир Ульянов».
Она передает письмо Чернышевскому.
Ч е р н ы ш е в с к и й (задумчиво). Здравствуй, племя, младое, незнакомое!