Старые друзья - [48]
Ч е р н ы ш е в с к и й (протягивает ему прокламацию, оставленную Ник. Костомаровым). Эта?
Л и с и ц ы н. Она самая. Кто меня опередил?
Входит Г л а ш а с подносом.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Глаша! Я вас не звал. Всегда вы являетесь не вовремя!
Г л а ш а. Время обедать, а вы еще не завтракали. А Ольга Сократовна приказала заботиться о вас. И гости, видно, из дальних краев. (Начинает расставлять чашки и тарелки, внимательно осматривая Дашеньку и Лисицына.)
Ч е р н ы ш е в с к и й. Мы сами справимся. Идите и никого к нам не пускайте!
Г л а ш а. А ежели придут смотреть квартиру?!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Этих можно пустить. Для всех остальных меня нет дома!
Глаша уходит.
Дашенька, какой вы пьете чай, слабый или крепкий?
Д а ш е н ь к а. Какой нальют — такой и пью! Позвольте — я за вами поухаживаю. (Разливает чай.)
Ч е р н ы ш е в с к и й. Кто писал прокламацию «Молодая Россия»? Она подписана Центральным революционным комитетом — это, конечно, мистификация?
Л и с и ц ы н. Чтобы запугать всех реакционных чертей. Писали в Петропавловской крепости. В общей камере. Сочиняли целой артелью. И ваш покорный слуга приложил свою руку.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Удалось испугать даже либералов! Вас арестовали в Петербурге? Почему же вы не пришли ко мне, пока были на свободе? Красиво!
Л и с и ц ы н. В Петербурге мне удалось побывать только в Петропавловской крепости. Меня привезли из Казани под конвоем.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Прокламация родилась в тюремной камере, — это великолепно! Петропавловская крепость — хорошая революционная школа! Вы — молодцы, от вашей прокламации веет настоящим революционным духом. Молодая Россия! И главное — вы сумели передать прокламацию на волю!
Л и с и ц ы н. А знаете, через кого передали? (Показывает на Дашеньку.) Через нее!
Ч е р н ы ш е в с к и й. А Дашенька молча разливает чай и делает вид, что наши разговоры ей скучны и неинтересны.
Л и с и ц ы н. Дашеньке разрешили проститься со мной перед отправкой в Сибирь.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Как невесте?!
Л и с и ц ы н. Конечно, иначе разве бы позволили. Поскольку она была моей невестой, я обнял ее и передал прокламацию.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Откуда вы сейчас?
Л и с и ц ы н. Из Тобольска!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Помиловали?
Л и с и ц ы н. Бежал. Я вам привез привет от Михайлова. Мы с ним познакомились в пересылочной тюрьме.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Михайлов держался на допросах мужественно, все взял на себя. Погубил его Всеволод Костомаров. Михайлов стал жертвой своей доверчивости. Я прощался с ним в Петропавловской крепости. Он держался молодцом, шутил, что ему удалось наконец прославиться — о нем заговорил весь Петербург. Как Михаил Илларионович чувствует себя в Тобольске?
Л и с и ц ы н. Он уже не в Тобольске. Его везут далеко на восток, в Забайкалье, в рудники. (Пауза.) В остроге он сохранил юмор. Он говорил, что ему посчастливилось попасть в историю литературы — арестовал его жандарм Ракеев, тот самый, что вез мертвого Пушкина в Михайловское. Михайлов прислал со мной не только привет вам. Но и послание молодежи. В стихах!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Оно у вас с собой?
Л и с и ц ы н. С собой!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Покажите!
Л и с и ц ы н. Показать, к сожалению, невозможно. Михайлов сочинял стихи без бумаги, она в нашем остроге — под строжайшем запретом. И мне пришлось держать его стихи в уме. Слушайте!
Эти стихи знал наизусть весь тобольский острог. Теперь узнают и на воле! Вообще в тюрьме я познакомился с замечательными людьми.
Ч е р н ы ш е в с к и й (улыбаясь). Не хотелось убегать?
Л и с и ц ы н. Не убежал бы, ежели бы не нужно было увидеть вас. И Дашеньку. Все хорошо. Одно плохо — нельзя нам с Дашенькой пожениться.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Беглецов, конечно, не венчают. Была бы любовь, а все остальное — это только форма. А как по-вашему, Дашенька?!
Д а ш е н ь к а (виновато). Родители не соглашаются без венчания. А огорчать их не хочется.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Что же вы собираетесь делать?!
Д а ш е н ь к а. Не знаю. Ничего не знаю — как у нас будет с Мишей? Что с ним будет? Беглец!
Л и с и ц ы н. Меня-то не найдут и не поймают! Вот только под венец нельзя идти под чужой фамилией.
Д а ш е н ь к а. Он все шутит…
Ч е р н ы ш е в с к и й. В нашем положении без шуток пропадешь.
Д а ш е н ь к а. У меня тяжело на душе. Не понимаю — что мне делать?! Мне хочется стать врачом, а потом поехать в деревню, лечить крестьян. Но у нас в России женщину не принимают за человека. Ее удел — ухаживать за образованным мужем, сама она учиться не может. Поехать учиться за границу? Как я могу уехать, когда Миша останется здесь, да еще в таком опасном положении…
Л и с и ц ы н. Крестьян сейчас надо не лечить, а подымать на восстание. У молодежи сейчас один путь — в революцию.
Д а ш е н ь к а. Но девушек не пускают даже в революцию.
Ч е р н ы ш е в с к и й. В революцию, Дашенька, не приглашают. Революционерами становятся сами. Между прочим, вы уже причастны к революции. Вы же, не кто иной, передали на волю прокламацию «Молодая Россия». С вашей легкой руки она пошла гулять по России.