Старые друзья - [16]
Ш у р а. Начинаю понимать.
Т о н я. А чего ты такой неразговорчивый? Экзамены?
Ш у р а. Угадала. Ты обходишься без моей помощи — и спрашиваешь и отвечаешь.
Т о н я. Это от одиночества. Я всю войну прожила сама себе — мама, сама себе — друг. Людей кругом много, и все откровенничают, а самой поговорить не с кем. (Пауза.) Сейчас забежала в школу — ты представить себе не можешь, до чего мне захотелось побывать в нашем классе. Нельзя! Неловко. (Пауза.) Шурка, мне наряжаться надо. Почему ты меня не гонишь?! Хорош друг! (Пауза.) Ты знаешь, я сегодня забралась на березу. Глупо, верно? Очень страшно было — вдруг кто-нибудь заметит! А ты мог бы забраться на березу?
Ш у р а. Пожалуй, не мог бы.
Т о н я. Дурости не хватает?
Ш у р а. Рук не хватает. (Пауза.) Иди наряжаться. Я тебя гоню. Ты слышишь?
Т о н я. Не слыхать! Ты — молодец, у тебя уже два курса позади… Скажи мне… ты решил стать учителем по призванию или…
Ш у р а. Как только я начинаю забывать о руке, мне сейчас же о ней напоминают.
Т о н я. Прости.
Ш у р а. Помнишь, мы играли в правду? Я спросил тебя, хотела бы ты, чтобы был одиннадцатый класс? Ты сказала — да. Я очень люблю школу. Я считаю, что лучшее помещение, которое придумало человечество, — класс.
Т о н я. Нет, коридор и спортивный зал.
Ш у р а. В общем, школа. Там кончается детство и начинается юность, начинается дружба и любовь.
Т о н я. Там иной раз и оканчиваются…
Ш у р а. Это уже зависит от нас. В чем же дело, подумал Шурка Зайцев, школу ты любишь, ребят любишь, литературу любишь, — значит, это и есть твое призвание. И будет тебе одиннадцатый класс, и двадцать третий, и тридцать седьмой. Словом, или в класс, или с обрыва в Фонтанку. Тебе нельзя больше бывать в школе, а мне можно.
Т о н я. О себе мы слишком много думали. А надо о людях подумать. Трудно живется народу, и надо ему помочь. А мы ведь можем, Шурка?!
Ш у р а. Сила у нас есть. А главное, мы уже взрослые и многое уже понимаем.
Т о н я. И я взрослая?
Ш у р а. Взрослая. Но ты только оставайся молодой.
Т о н я. А я красивая?
Ш у р а. Красивая.
Т о н я. Уже просто красивая. А раньше была очень красивая. Первая в мире. Грубеют люди. Ухожу. Только предупреждаю: наряжаться мне не во что. Мама обменяла все свои и мои вещи на продукты. Мне повезло — белое платье никто не хотел брать. Видно, плечики не понравились — не валиком. (Пауза.) А об экзаменах сегодня забудь, изволь улыбаться. (Уходит.)
Пауза. Входит С и м а.
С и м а. Оказывается, тетя Лиза давно уже на кухне. И картошка сейчас будет готова. Наварила на целую роту.
Ш у р а. Не волнуйся, Сима. Еще не было случая в истории человечества, чтобы картошки оказалось много.
С и м а. Можно мне сегодня выпить вина?
Ш у р а. При одном условии — если оно будет.
С и м а. Будет. Тетя Лиза хранит одну бутылочку третий год.
Ш у р а. Тогда обязательно выпьем. На «ты».
Входит В о л о д я с цветами.
В о л о д я. Мой веник не хуже твоего. Тоня не приезжала?
Ш у р а. Приехала.
В о л о д я. Что же ты не докладываешь? Где она?
Ш у р а. Одевается. (Пауза.) Пойду на Невский, поищу папиросы.
В о л о д я. Перемучаемся без папирос. Табак есть — будем крутить.
Ш у р а. Крутить-то мне неловко. И сегодня надо по-праздничному. Я скоро вернусь.
В о л о д я. Как знаешь.
Шура уходит. Пауза.
А тебя… а вас как зовут?
С и м а. Сима.
В о л о д я. Ты, видимо, ученица Елизаветы Ивановны?
С и м а. Ученица.
В о л о д я. Тебя пригласили сегодня?
С и м а. Нет, не приглашали.
В о л о д я. Видишь ли, Сима… Только ты не обижайся. Сегодня особый день. Собираются все свои. Ты меня поняла?
С и м а. Поняла. А вас как зовут?
В о л о д я. Скажем, Володя.
С и м а. Вы меня извините, Володя, я вас оставлю. Пойду поговорю с Елизаветой Ивановной, — может, она меня пригласит. (Уходит.)
Пауза. Вбегает Т о н я.
Т о н я. Шурка! Я по-военному — быстро!.. Володя!..
В о л о д я. Антон! И обнять неловко — какая ты белая, чистая, красивая. Не ждала?
Т о н я. Не ждала. Вернее, ждала, и долго. Но не сегодня.
В о л о д я. Значит, рано приехал?
Т о н я. Поздно.
В о л о д я. Ты — поздно. А я — утром. Вообще вовремя. Все идет по плану, предусмотренному командованием. Точно — в Антонов день.
Т о н я. Что ж ты так поздно?
В о л о д я. Нам, незаменимым, трудно. Не отпускают. Мосты строить надо.
Т о н я. Научился?
В о л о д я. Тяжелые танки проходят.
Т о н я. Землю еще не обходил?
В о л о д я. Еще много осталось.
Т о н я. А ты все такой же. И везучий. Ничего с тобой не случилось?
В о л о д я. Еще здоровее стал. Мне и война на пользу.
Т о н я. Видно. И медаль и орден.
В о л о д я. Говорят, продолжение следует. О себе расскажи. Как живешь? Как Елизавета Ивановна?
Т о н я. Мы с ней почти не видимся. Я ведь за городом — приезжаю поздно.
В о л о д я. Ты все с ранеными?
Т о н я. Угу.
В о л о д я. Ребят видишь?
Т о н я. Редко.
В о л о д я. Шурку?
Т о н я. Он почаще заходит.
В о л о д я. Ты… дружишь с ним?
Т о н я. Дружу…
Пауза.
В о л о д я. А Ленинград каков?
Т о н я. Я его толком и не видала.
В о л о д я. Квартира ваша не пострадала?
Т о н я. Нет. Только стекла.
В о л о д я. Я у себя еще не был. Может, дома и в живых нет.
Т о н я. Что-то мы не так разговариваем.