Старушка на курьих ножках - [48]

–Так давай тебе тоже накачаем всё, – предложил Жюльен, продолжая веселиться.

–Ыыыы.....– Варвара потеряла не только облик человеческий, но и способность изъясняться. Жюльен смилостивился, выдал ей пачку бумажных платков, обещал всяческую поддержку и содействие.

–Ты обещал поделиться кое-какой информацией, – напомнила Катерина.

–Спрашивайте! – разрешил Жюльен. – Но, если узнаю, что готовите пакость брату —, накажу обеих. – Вопросы посыпались градом.

Буже не находил себе места. Он вскакивал, принимался бурно жестикулировать, возвышал голос, протягивал руки к небесам, затем обрушивался в кресло, затихал на мгновение, переводил дух и снова вскакивал. Отчаянию его не было предела. Бруно Дюпре и Поль Бертон, его старые приятели, сидели напротив в креслах, вздыхали, подперев головы руками. Они ждали окончания перфоманса. Или хотя бы внятных объяснений.

–Я позвал тебя сегодня, чтобы показать одну удивительную вещицу! – Буже в очередной раз пускался в повествование. – Эта вещица не из коллекции! Да она и не может быть…– он бросил острый взгляд на Поля. -…Не важно! В общем этой вещицы нет теперь! – И он снова принимался подскакивать, возносить руки к небу и посыпать голову пеплом.

–Ты уверен, Буже? Ты все внимательно осмотрел? – Бруно давно знал этого старого пройдоху. Он был весьма неразборчив в деловых связях, импульсивен, жаден и хвастлив. Однако, вкус имел отменный, а непревзойденное чутье старого лиса не раз позволяло ему завладеть редким и весьма ценным товаром.

–Я же не идиот, Дюпре! Я исследовал каждый сантиметр этого кабинета! Я давно охотился за этой вещью! Впрочем, не я один… Аааа! Знаю! – Буже хлопнул себя по лбу. – Знаю, кто все подстроил! Старый змей Лурье! – он прищурился, уставившись на Бруно. Тот нахмурил лоб, лицо его сделалось жестким, взгляд холодным и решительным. – Впрочем, у меня никаких доказательств… – Буже, наконец, водрузился в кресло, обхватил голову руками и замер.

–Эмм…может давай по порядку, старина? Где лежала вещь? Кто знал о ней? – Бертону хотелось поскорее докопаться до сути.

–Вещь лежала вот здесь! На столе! – он нервным жестом выбросил обе руки вперед, в сторону письменного стола. – Я любовался ею! Я ждал тебя, Дюпре! Ведь мы договаривались! Тут что-то меня отвлекло…Не важно. Я вышел, закрутился по делам! И моё сокровище исчезло!

–Кто-то входил в кабинет? – продолжал допытываться Бертон.

–Здесь есть камеры? – спросил Бруно.

–Камеры стоят только в павильоне. Здесь камер нет. Черт возьми, сюда входили сотрудники, ценные клиенты, партнеры!

–И ты просто оставил своё сокровище на столе в кабинете, куда все входят?

–Да! Да! Да, черт возьми! Зачем вы все время переспрашиваете, бога ради! Неужели вы не видите, я убит! Раздавлен! Я ждал Дюпре. В павильоне была суета, я вышел…

–Что это была за вещь, Буже?

–Икона. Матерь Божья Ченстоховская, – Буже говорил тихим безжизненным голосом. – XIIIвек. Почитается как католиками, так и православными христианами России, Польши и Литвы.

–Но…ведь она была похищена, – Бертон копался в телефоне.

–И что!? Ведь не я же ее похитил! Она стоила мне целого состояния! Три дня назад ее доставили из Германии. Все риски, связанные с перевозкой, я взял на себя! Я рисковал всем ради нее!

–Можно объявить ее в розыск. Но на основании твоего заявления. Тебе придется рассказать, где, у кого, и при каких обстоятельствах ты ее купил, как перевозил через границу. Надеюсь, ты это понимаешь, Буже. – Тот лишь махнул рукой. – И, конечно, она не была чипирована, как все официальные экспонаты показа?

–Разумеется, нет!!!

–Это божественный промысел, Буже. – Бруно поднял голову вверх.

–Ведь я столько раз предупреждал тебя! Твои махинации до добра не доведут! Не я посажу, так свои же подставят! Во сколько предположительно икона была похищена?

–Между одиннадцатью и полуднем. – Буже сидел, сгорбившись и подперев голову рукой. – И это еще не все! – он прикрыл глаза.

–Продолжай, – Бруно устроился в кресле поудобнее.

–Я снял с иконы киот. На оборотной стороне к иконе были прикреплены бумаги.

–Бумаги? Какие?

–Я не успел их толком разглядеть. Я даже не отклеил их. Видел лишь первую страницу.

–Что там было?

–Было написано на немецком, я как раз собирался изучить получше…

–Логично. Ты вез икону из Германии.

–Это была схема!

–Схема?

–Ну не таможенная же декларация! – Буже был раздражен. Никак не мог простить себе оплошность. Но теперь уж ему нечего было скрывать. – На схеме были отличительные знаки.

–Какие?

–Чьи?

–Третьего рейха. Я уверен. Мне доводилось видеть такие документы прежде.

–Черт! Икона была похищена во время войны. Привезена из Польши вместе с тысячами артефактов старины в Германию. Там следы ее затерялись. Скорее всего она хранилась в собраниях Геринга или Розенберга…

–Гурлитта, – поправил Буже.

–Гурлитта? – Бертон покачал головой, откинулся на спинку кресла.

Несколько лет назад немецкие коллеги накрыли занятного старика в Мюнхене. Им оказался некий Корнелиус Гурлитт, сын Хильдебранда Гурлитта, одного из нацистских агентов по скупке и хранению шедевров со всей Европы. Среди пустых консервных банок в спартански обставленных комнатах их ожидала богатейшая коллекция предметов искусства: Шагал, Ренуар, Матисс, Моне, Дюрер, Каналетто, Пикассо, Роден и десятки других классиков в подлинниках, которым позавидовали бы многие музеи мира. Впоследствии выяснилось, что большинство этих работ были в свое время отобраны нацистами у их законных собственников, преимущественно евреев. Именно так в медиапространство вновь вернулась тема, на протяжении семи десятков лет будоражащая чиновников, историков искусства, авантюристов и наследников жертв гитлеровских преступлений. Находка стоимостью в миллиард евро, сделанная в Мюнхене, стала лишь верхушкой айсберга, размеры которого не поддаются точной оценке. За два года, с конца 1940-го по конец 1942-го, в Париже было организовано сразу 20 художественных выставок, на которые регулярно прилетал Геринг. В галерее Же-де-Пом ему демонстрировали «трофейное» искусство, и рейхсмаршал лично проводил первоначальный отбор: что-то отправлялось сразу Гитлеру, любившему живопись XIX века, что-то шло в личную коллекцию Геринга, предпочитавшего живопись эпохи Возрождения и работы «старых мастеров». «Дегенеративное искусство» также отфильтровывалось и отправлялось в распоряжение Хильдебранда Гурлитта и его коллег, после чего продавалось через Швейцарию в третьи страны. В сторону рейха потянулись эшелоны с награбленным. В общей сложности нацисты захватили и отгрузили в Германию только из Франции 22 тыс. арт-объектов разного рода. Особенно плодотворной была нацистская охота за сокровищами в Польше. По оценке местных специалистов, всего за время оккупации страна лишилась более полумиллиона арт-объектов разного рода, главными из которых были три картины из собрания князей Чарторыйских. К началу Второй мировой войны эта семья польских аристократов скопила в своем краковском дворце богатейшую коллекцию предметов искусства, главными жемчужинами которой были «Портрет молодого человека» Рафаэля, «Дама с горностаем» Леонардо да Винчи и «Пейзаж с добрым самаритянином» Рембрандта. Большая часть похищенных ценностей Европейского искусства была спрятана нацистами в соляных шахтах, в Совиных горах в Польше – огромном подземном городе, до сих пор не изученном в полной мере. Многое из похищенного и по сей день не найдено. С момента находки в Мюнхене новая волна слухов и домыслов охватила неутомимых искателей приключений.