Старуха по пятам - [2]
- Спасибо!
Та резко выдернула пальцы, но юноша уже спал и выражения ее лица не видел.
Проснулся Карс от приятного тепла, лизавшего лицо. Запах жареного мяса сразу же вызвал болезненные судороги в желудке. Он открыл глаза и с удивлением обнаружил себя в небольшой пещере, которая была бы сырой и холодной, если бы не костер, сложенный прямо на камнях. Дым от него споро вытягивался вверх через какую-то, невидимую в темноте трещину в углу. Несколько веток сохли неподалеку от огня про запас. Каменистая поверхность, на которой Карс лежал, оканчивалась резко, словно ее отрезало ножом, чуть ниже края плескалась чёрная вода. Он поднялся, разминая затекшие ноги и с удивлением разглядывая не связанные кисти рук. На них не осталось ни следа отечности, ни красных точек от уколов. Мары не было. Коня... Да и как конь попал бы в эту пещерку, вход в которую явно находился под водой?
Внезапно из-под чёрной поверхности, без всплеска, без звука, поднялась человеческая голова, облепленная мокрыми волосами. Карс выругался и отступил назад, машинально ища рукоять меча, ранее всегда висевшего на поясе.
Подплыв к краю, Мара подтянулась на руках и вылезла наверх. Не обращая внимания на юношу, прошла к костру, сняла птичью тушку, жарящуюся на распорках, бросила на принесенные с собой широкие мокрые листья. Достав кинжал, разрезала тушку на две равные части, одну подвинула к ногам так и не севшего пленника. Казалось, она совершенно не опасается того, что он может напасть на нее, желая получить свободу или отомстить за свои унижения. Да мало ли целей может быть у мужчины, оставшегося наедине с женщиной, мокрая одежда которой подчеркивает прелести фигуры искуснее кисти самого известного живописца? Брошенная куртка валялась в углу, а тонкая ткань блузки, промокшая насквозь, стала почти прозрачной, вовсе не скрывая темных выпуклых сосков на восхитительно округлых грудях, нежные линии живота, изящные плечи и руки.
- Ты красивая! - искренне сказал Карс, разглядывая привлекательную картину без похоти, но с удовольствием.
Долгие годы жизни среди дипломатов никак не отразились на его желании говорить людям правду. За это Карс не раз получал от отца - наверное, самого прожжённого политика из всех, с которыми ему приходилось встречаться. Поначалу юноша бунтовал, а по прошествии лет понял - искренности в дипломатии делать нечего. Научился виртуозно менять личины, как это делал отец и учитель, играть тембрами голоса, с целью получить нужный ответ, видеть и слышать то, о чем обычно говорят "между строк". Но, только убегая из дома, Карс становился самим собой. Он любил посещать мастеровые кварталы столицы, наблюдая за работой рассудительных важных мастеров и ловких подмастерьев, столичные рынки, шумные, яркие, оставляющие в душе терпкое детское ощущение праздника, по вечерам обходил местные кабачки и таверны, не гнушался общением как с ночными стражниками, так и с теми, за кем те обычно охотились. И иногда остро жалел, что родился не в семье, где люди искренни друг с другом просто потому, что лицедейство в обычной жизни им не нужно. Ему казалось, что никто его не понимает, пока однажды в одной из харчевен, в минуту чернейшего отчаяния, знакомого всем подросткам - отчаяния на пустом месте - он не повстречал случайно Его придурство Имперского шута Данки Игральную Кость. Любимец императора был высок, тощ и оттого чрезвычайно мосласт, отличался исключительно мрачным выражением лица, с которым имел обыкновение отмачивать любые шутки. "Игральной костью" его прозвали за широкие угловатые плечи и наряды, которые скорее были чёрно-белыми, чем бело-чёрными. Дурацких бубенцов Данки не признавал, а колпак украшал симпатичными, пошитыми из бархата черепами, приводящими в ужас всех в окружении монарха. Кроме самого императора. Насколько Карсу было известно, император и сын прежнего императорского шута были одногодками, вместе учились, дурачились и гонялись за юбками. Пока однажды не наступило время одному из двух юнцов, наводивших шороху по всей столице и в ближайших окрестностях, подняться на ступеньки агатового трона Империи, чтобы опустить на чело легкий венец из белого золота.
- Что ж, - по слухам, сказал тогда второй, - нынче ты перестал быть собой, бедный Грасстиан! Ни одно слово с твоих уст больше не будет правдивым. Так позволь эту вольность моим.
С тех пор Данки заменил старого шута на ступенях у трона, и жёлто-зелёные лохмотья Болотного Лиса, сменились контрастной элегантностью Игральной Кости.
- Что ты себя мучаешь, парень? - сказал ему Данки, когда они выпили медвяного диля, и совсем размякший Карс поведал шуту горестные раздумья. - Будь собой. Только помни - тебя может быть много!
Шут скрыл лицо за широкими ладонями, а потом развел их в стороны - глазам удивленного Карса предстала сморщенная злобная старуха; снова свел - и вот перед ним печальный юноша, будто бы страстно глядящий вверх, на возлюбленную, склонившуюся с балкона...
- Кого узрел? - каждый раз спрашивал тот, и Карс отвечал: старуху, юношу, разбойника...
А потом Данки смиренно сложил руки на столе и спросил в самый последний раз.
Два совершенно разных существа, отличавшихся друг от друга анатомией, физиологией, нравственностью, моралью и верой, вкусовыми и эстетическими предпочтениями, стараясь не замечать друг друга, смотрели вперёд: туда, где разворачивались в темноте разноцветные спектры звёздных мантий, где неведомые сирены пели свои гибельные песни, а война без устали и отдыха собирала жертвы по обе стороны призрачного фронта. Но, даже несмотря на все различия, у старого броненоссера с Сатианы и женщины с планеты Земля было нечто общее.
Где бы человек ни оказался, как бы ни прятался, ни пытался забыться — рано или поздно прошлое настигнет его. И может поглотить, навсегда укутав в слепом пробуждении давно истекшего времени. Из мутного ужаса последних лет она бежала в стерильный покой коридоров станции, здесь обрела смысл жизни и твердую уверенность в том, что нашла свое место в этом мире. А теперь тоскующее сердце пыталось разбить эту тишину плачем о новой боли. О новой, яркой и острой боли, которая приносит лишь потери и разочарования…
Задумалась в процессе написания — что может преодолеть человек? Он слаб, у него мягкая кожа, нежные ткани, нет когтей и зубов, нет панциря или крыльев. Он легко поддается чужому влиянию и сбивается с истинного пути. Ему не преодолеть высокие горы — без кислородной маски и альпенштока, океаны — без кораблей, космос — без звездолётов. Получается, человек не может преодолеть ничего. Кроме одного. Он может преодолеть себя самого. А человек — это целая Вселенная…
Эта история слишком детская для фэнтези и слишком взрослая для сказки. Она была написана очень давно и заканчивалась плохо. Позже я решила, что в мире и так много боли, и изменила финал. Для любителей сказок про принцесс и чудесные превращения, благородных королей и человеческую подлость. Для любителей хэппи-эндов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга первая цикла "Волчица". Задумывалась как стандартный женский роман, с обязательным присутствием соответствующих штампов, как, помните, Юрковский говорил: "Он длинно обнял ее всю!":) А вышло вот что…
Хочешь выжить в чужом мире? Тогда надо быть сильной. Хочешь, чтобы выжил твой ребенок? Будь аккуратной и следи за каждым своим словом, каждым своим шагом. Принцы, эльфы и маги это конечно хорошо, но их мало и на всех попаданок не хватает. Да и нет в этом мире эльфов, магии мало. Да и она доступна немногим. Так что, милая, ты теперь не Марина, ты теперь Маяна. И не компьютер твой рабочий инструмент, а тряпка и нож. Не кабинет твое рабочее место, а кухня. Борись, ищи выход, другого не дано. А удачливые блондинки-попаданки (а ты вообще не блондинка) это сказки.
Я, Ариана, Ее Высочество королева Виаллийская, урожденная принцесса Сантонийская. В моей жизни было все… И несчастная первая любовь, и предательство, меня пытались убить, я потеряла ребенка… Но это все мелочи… Это все не так важно, потому что я встретила свою судьбу, своего единственного мужчину. Дитрих. Тот, кто неожиданно положил к моим ногам весь мир, тот ради кого и для кого бьется мое сердце и поет моя душа.
Я бы мог найти десятки причин, почему никогда не был счастлив здесь и сейчас. Такова моя жизнь: она предоставляла мне уйму вариантов, но я всегда выбирал самый худший из них. Родиться в семье Граниных, возможно, не было самым худшим вариантом, но и назвать это путёвкой в счастливую жизнь трудно. Одно короткое лето перевернуло мои представления о мире с ног на голову. Мир соприкоснулся со мной, а я – с ним. Это мгновение навсегда изменило меня. В оформлении обложки использована фотография автора Ben Sweet c сайта unsplash. Содержит нецензурную брань.Эта книга – участник литературной премии в области электронных и аудиокниг «Электронная буква – 2019».
При отступлении из ранее захваченного Каменца-Подольского, турецкий султан МагометIV принял довольно таки странное решение оставить казну османской империи и регалии своей царственной власти в пределах покидаемого им города. Занятно? Не правда-ли?Местное население поясняет сей шаг султана присущей якобы ему алчностью, самонадеянностью и заслепившей жаждой скорого реванша над Речью Посполитой. Подобное отчасти верно, но это ещё не вся доля истины.
Данный проект родился весьма забавным образом. Один из моих читателей, находясь в крайне раздраженном состоянии духа, обвинил меня в том, что я пишу, потому что являюсь скучающей домохозяйкой, которая ждет, когда приедет принц на белом коне с совершенно определенной целью (уточняю, цель относилась к принцу, а не к коню, и озвучена была прямо и лаконично.). Во-первых, всю сознательную жизнь я работала, как и многие из нас, в режиме с 9.00 - до упора, и продолжаю по сей день. Дома же просидела около трех лет, пока дочка была мала, и в это время ни меня не знали на Самиздате, ни я сим ресурсом не интересовалась.