Старший брат - [3]

- Чего тебе, метро не нравится? Лучшее в мире. Люди в него, как в музей, глядят.

- А чего доброго? Душиловка. Как прижмут, думаешь: все, конец. - Николай не хотел говорить, но метро он боялся: в тесноте, под землей. Он все время чуял этот огромный пласт над головою, который если рухнет - не пикнешь. Понарыли. Норы. Придавит вас когда-нибудь.

Тут уж Мария вместе с мужем смеялись. А Николай был серьезен.

- Вы не смейтесь. Смех этот плохой. Ну, для чего это метро, я вас спрашиваю?

- Как для чего? Чтоб быстрей доехать.

- А зачем быстрей? Для какого дела?

- Ты даешь... Сам-то ехал. Спустился, раз-два - и на Красной площади.

- Я бы и без него дошел. Некуда спешить. Я в отпуске. Пеше бы лучше дошел. Спокойночко.

- Ты-то в отпуске. А нам - на работу.

- А вы поизвадились не по делу. Не было бы этой норы, вы бы пацана черт-те куда не погнали, от своей школы, из-под носа. И сами бы не поехали в дальний край работу искать. Возле бы дома работали, это бы лучше. А вы, хвост задеря, летите в одну сторону, а такие же оглашенные из тех краев - к вам, за лучшей жизнью. Это все дурь. Да, да, Маня, ты не смейся, я тебе как старший брат говорю. Эту нору можно за тридевять земель прокопать. И вы туда помчитесь, сдуру. И скажете, дальше нам рой. Неправда?

- Правда, - согласилась Мария. - Уже к Теплому стану ведут, к Чертанову.

- Во-во... К чертову стану, туда и доберетесь. А вот нашелся бы умный человек, он бы это дело воспретил, сказал: живете здесь, мои хорошие, здесь, возля и работайте. Так-то вот. Понятно?

- Понятно, - ответили ему.

Недолго помолчали. Николай глядел в окно. Там уже начинало темнеть, и в сумерках засветились окошки домов. Сколь их было... Не счесть. Дома уходили один за другим, дальше и выше. Окошки светили. И за каждым были люди.

- Какая страсть... - вздохнул Николай. - Один над другим, один над другим, - показал он руками. - Лежишь, а за стенкой кто-то храпит, а ты его сроду не видел. Чудно. Там музыка, там скачут. Как у вас терпения хватает?

- Да уж терпим, не жалуемся,-рассмеялся свояк. - Эх ты, Коля. Люди мечтают в Москве жить. Только пальцем помани, сбегутся. Со мной одна девка работает, из Мытищ. Замуж, говорит, выйду, только чтобы жил в пределах Москвы. Офицер один за ней ухаживал, хороший мужик, майор. Не пошла. Он - в Пушкине.

- Дура, - коротко ответил Николай. - Чего об ней говорить.

- Ну, почему? Хочется в Москве.

- А чего тут сладкого? Дыхнуть-то нечем. Горько, прям чую, горько. Пришел вон, черное из меня лезет и кровь в носу.

- О-о, ты нежный какой. У нас хороший воздух.

- Вот и глотайте его. И никуда не зайдешь. По улице бегут, толкаются, прям в улице не помещаются, демонстрация. В магазин влез, еле выбрался. Ничего не пойму, кружатся, вот так вот. Прямо ад кромешный. За хлебом и то - душиловка. Хотел кренделей взять. Какое... Ноги бы унесть, без кренделей.

- А я вот каждый день стою,-сказала сестра.- Да еще в двух, трех очередях.

- Не-е, это не жизнь, - убежденно сказал Николай. - Я вот из дома утром иду на работу. Вышел и иду по улице, один. Широко, - развел он руками, просторно, спокойночко. Солнышко светит, зелень кругом, ветерок. Ни пихнут тебя, ни заденут. Иду. Знакомого увидел: "Здорово ночевали!" - "Слава богу". Дальше пошел. Вот так. Это по-человечески. Без всяких нор.

Свояк засмеялся:

- Патриот. А я своей земли патриот, своего города. Для меня он - самое лучшее место на свете. Николай ему не поверил.

- Брешешь, - сказал он. - Если б самое лучшее, ты б не убегал.

- А куда я бегу?

- Куда глаза глядят. При первом удобном случае. Отпуск, например, ты где проводишь? На Красной площади?

- Отпуск один раз в году. Отдохнуть, переменить обстановку.

- Ладно. В выходной ты где? Может, на метро катаешься? Опять нет, убегаешь подале. Греблей этой, по рекам, туризм. На лыжах. Куда? Ты бы и греб тут, по Москве-реке, если нравится. И на лыжах меж домами вилял. А? - Николай чувствовал свою правоту. - Почему, чуть свободная минута, ты как кобель с цепи - и рысью отсюда, из Москвы? Выходит, не больно тебе тут нравится. Я-то вот в выходной из дома не бегу очертя голову. Стараюсь, наоборот, в саду, в огороде.

- Ой, господи, - вздохнула сестра. - Я скучаю. Я бы домой уехала, - с улыбкой взглянула она на мужа.

- Давай, - одобрил тот с ехидцею.

А Николай не понял, оживился:

- А что? Сами говорите, дураков много. Пока они есть, меняйте свою квартиру на домик, положим, у нас. Мане работу всегда, бухгалтером. Ты инженер. К нам на станцию иди, тебе понравится. В пять часов вскакивать не надо. Выспался, поошел потихоньку. К девяти пришел. Поглядел, погонял за нами, за работягами. Пошел, порыбалил.

- Где?

- Да у нас станция, а рядом - вода. На лодочку сел. Побежал, сетчонку проверил. К обеду несешь себе судачков. Пару-тройку, - показал Николай хороший размер. - Два лещика. Сварганил свежую ушицу, отдохнул, снова пошел. Чем плохо?

- Это неплохо,- согласился свояк.-А сколько зарплата?

- Сто десять, сто двадцать.

- Сколько? - сморщился свояк.

- Боле сотни, говорю.

- У нас уборщица за такие деньги работать не будет. Понял?