Старший брат царя. Книга 2 - [69]

17

После лебедянского дела Гурьян привез Юршу в село Пеньково к своему другу, помещику Арсению. Юрша удивился, когда узнал, к кому они приехали. Гурьян объяснил:

— А чего? Здесь, на Диком Поле, он не первый и не последний, такое знакомство и ему и нам выгодно. Ты присмотрись — хороший хозяин. Правда, трусоват. Мужику больше тридцати лет, а не женится. Боится, детям худо будет, если проведают в Разбойном приказе, с кем он знакомство водит. Однако это пустая трусость. — Гурьян весело улыбнулся. — В округе тишь, о Кудеяре и помина нет. Вот татары да мордва иной раз беспокоят. Тут отбиваться Арсению наши ватажки помогают. Вот так-то.

Арсений принял их довольно равнодушно: приехали, ну и живите. Его вид не соответствовал представлению Юрши о помещиках. Одевался он как богатый мужик — кафтан грубого сукна да мерлушковая шапка. Был кривоног, по земле ходил неловко, но больше его приходилось видеть в седле, тут он казался неотделимым от коня в своем нагольном тулупе, надетом поверх кафтана и накрывавшем половину лошади.

В селе не было развалившихся изб, не попадались и оборванцы. Мужики тоже больше разъезжали верхами, потому что Арсений имел большое хозяйство: коровники, свинарники, мельницу, дегтярную и многое другое. И все службы были рассеяны по лесной округе, с тем чтобы уберечься от татарских набегов.

В Пенькове Юрша провел седмицу. Он готовил себя к разговору с Гурьяном и к монашеству: не пропускал ни одной службы в церкви, познакомился со священником, отцом Тарасом, брал у него священные книги и все свободное время проводил за чтением. Иногда его одолевали сомнения — сумеет ли побороть греховные искушения. Тогда он молился не только в церкви, но и после службы шел в лес. Там без свидетелей и помех умолял Всевышнего дать ему силу, укрепить в принятом решении.

Отцу Тарасу было далеко за шестьдесят, но, несмотря на старость, он исправно соблюдал церковный чин, произносил толковые проповеди и достаточно хорошо знал Священное Писание, чем покорил Юршу. Из длительных бесед он узнал, что Тарас происходил из горожан Переяславля Рязанского и охотно рассказывал все, что ему было известно о монастырях Рязанского княжества.

Гурьян на несколько дней куда-то отлучился, а когда вернулся, Юрша сказал ему о своем решении и удивился: Гурьян принял его признание спокойно, будто ожидал. Спросил только:

— И в какой же монастырь податься хочешь?

— В Алексину пустынь, что на Нексе-реке.

— Слыхал я кое-что про Алексину. Было глухое место, а теперь верстах в тридцати острог поставили — Шацк. Рядом новую засеку ведут. Опять же хорошо, что не очень далеко, всегда помочь можно.

— Спаси бог, но твоя помощь не понадобится, — возразил Юрша.

— Ладно, коли так. Только государевы шиши тебя в покое не оставят. Если согрешишь и на исповеди умолчишь, кто ты, все равно допытаются. За твою главу государь большие деньги пообещал.

— Я, Гурьян, верю в тайну исповеди и умалчивать ничего не стану, такой грех на душу не возьму.

— Верь, это хорошо... Но дозволь спросить. Положим, тебя оставили в монастыре. Будешь ты чернецом всю свою жизнь. Зимой в лесу станешь заготовлять дрова, летом землю пахать, рыбу ловить. Выдюжишь, а? Ведь ты — вой.

— Пошлют в поле или в лес — выдюжу! Но я умею писать. Переписывая священные книги, я больше принесу пользы обители, нежели своей работой в поле. Больше скажу, ежели меня возвысят из чернецов, приму как должное. А воинского дела хватит с меня. Много людей по моей вине на тот свет отправилось! Теперь у меня к тебе вопрос: ты вот хочешь, чтоб я остался здесь. Так кем же ты меня мыслишь?

— Кем есть — Кудеяром. Ты, Юрий Васильич, не монах. Ты — воевода, большой воевода, это тебе свыше дадено. В воинском деле ты видишь такое, чего другие не замечают. Печалишься о погибших. Но в войнах и раньше, и ныне, и присно вои будут погибать, однако при тебе их погибнет меньше... Мы соберем большую рать и обучим ратников... А Иван не вечен, наследников у него нет. Князя Владимира Андреевича, двоюродного братеника, он вроде как воеводой сделал, удел обкорнал, и не слышно того. Младший брат царя не в счет, разумом не вышел. К тому ж искони повелось: престол — старшему брату.

Юрша угрюмо покачал головой:

— То есть — борьба за престол... На московский трон многие зарятся. Ведь князь Владимир пока жив и здоров. Или князья Шуйские. А вон Неждан говорил, что царица Анастасия опять понесла. Глядишь, на этот раз не девку, а законного наследника родит... Все эти князья и княжичи известны народу, о них разговор, их поминают в церквах. А о старшем брате царя никто ничего не слыхал много лет, Разбойный приказ строго следит за этим... И вдруг объявляется старший брат и звать его Юрием Васильевичем, а во дворце уже здравствует еще один брат государя и тоже Юрий Васильевич! Пойдут великие сомнения, и кончится тем, что пришельца объявят самозванцем.

— Ты, Юрий Васильич, забываешь о силе. Ежели старший брат подойдет к Москве с многотысячной ратью и заявит о своих правах...

— Откуда сила возьмется? Боярам да князьям я не нужен. Каждый из них мнит себя великим князем. Церковь? Так ты же сам уверяешь, что она меня даже монахом не примет. Остаются татары, литовцы — грабители и разорители Руси! Нет, с ними дружбы не бывать!