Старшины Вильбайской школы - [5]

— Который час? — спрашивает он наконец сонным голосом.

— Шесть, то есть две или три минуты седьмого, — отвечает Парсон.

— Зачем ты не разбудил меня ровно в шесть, как я тебе велел? — спрашивает Блумфильд, поворачиваясь на другой бок.

— Да ведь всего три минуты седьмого! — повторяет Парсон обиженным тоном.

— Ну хорошо. Сходи разбуди Гема.

Парсон бежит будить Гема, зная наперед, что не успеет он выйти за дверь, как Блумфильд опять захрапит. Так и случилось. Добившись кое-как от Гема обещания, что он сейчас встанет, фаг возвращается к своему старшине и застает его спящим крепчайшим сном. Ему приходится проделывать ту же процедуру, что и две минуты назад. Но Блумфильд так разоспался, что теперь на него уже не действуют ни толчки, ни встряхивания. Парсону очень хочется бросить его и приняться за французские глаголы, но его останавливает предчувствие возможных неприятностей. Он решается на последнюю отчаянную меру: сдернув с Блумфильда одеяло, он кричит ему в самое ухо:

— Блумфильд, вставайте, половина седьмого!

Это подействовало. Блумфильд мгновенно принимает сидячее положение, точно автомат на пружинах, и спрашивает, протирая глаза:

— Как! Половина седьмого? Отчего же ты не разбудил меня в шесть?

— Я вас будил.

— Не лги. Если бы ты будил меня в шесть, так я и встал бы в шесть.

— Говорят вам, что я вас будил! — ворчит Парсон.

— Ну хорошо, мне некогда с тобой разговаривать… Посмотри, встал ли Гем, и узнай, готова ли лодка. Да живей!

Теперь Блумфильд окончательно проснулся, что заставляет Парсона мгновенно присмиреть.

— Вот что, Блумфильд, у меня к вам просьба, — говорит он кротко. — Можно мне сказать сторожу, чтобы он поехал с вами вместо меня? Я не успел приготовить перевода, да кроме того, мне надо написать восемь французских глаголов для Котса.

— Делай, что тебе сказано! Если ты не умеешь выбирать время для приготовления уроков да сверх того еще попадаешься в нарушении правил, так уж это не моя вина, — отвечает неумолимый Блумфильд.

— Но я только шел к Тельсону, чтобы…

— А вот поговори-ка у меня еще, так увидишь, что будет!

Блумфильд делает движение в сторону своего фага, и тот мгновенно исчезает.

Разумеется, Гем опять спит, но с ним Парсону незачем церемониться. Обмакнув в воду конец полотенца, мальчик кладет его на лицо спящего, потом, отбежав к двери, кричит во весь голос:

— Гем, вставайте! Блумфильд ждет вас в лодке! — и стремглав бежит на другой конец коридора — предосторожность далеко не лишняя, потому что Гем показывается в дверях своей комнаты со щеткой в руке, видимо в поисках нарушителя своего покоя…

Сверх ожидания, катанье по реке вышло очень удачное. Воспитанники невольно поддались обаянию раннего утра. Даже Парсон, сидя на корме и прислушиваясь к веселой болтовне двух шестиклассников, забыл о Цезаре и о французских глаголах и радовался, что его взяли с собою. Однако целью настоящей прогулки было отнюдь не одно удовольствие, по крайней мере поскольку дело касалось Блумфильда и Гема. На 20 июня были назначены шлюпочные гонки, на которых три четырехвесельные лодки трех отделений школы должны были состязаться в первенстве на реке, и сегодняшнее катанье было началом целого ряда подготовительных упражнений.

20 июня было не за горами, и такой опытный гребец, как Блумфильд, не мог не знать, что если он хочет привести свою команду в надлежащий вид, он должен пользоваться каждым днем. По всем расчетам, лодка отделения Паррета должна выиграть, потому что в этом году у них особенно хороший подбор гребцов; к тому же с выходом Виндгама отделение директора совсем осиротело. Сам Блумфильд теперь лучший гребец во всей школе, и если только ему удастся хорошенько проморить Гема на гребле — «спустить с него лишний жир», — да приучить Типпера сильнее загребать, да отучить Ашлея от его скверной привычки зарывать весла в воду, то у него будет прекрасная команда. В это утро он взялся за Гема, и бедный толстяк уже начинал находить, что процесс «спускания лишнего жира» в жаркое летнее утро не доставляет большого удовольствия.

— Хотел бы я знать, придут ли на реку Ашлей с Типпером, — говорил между тем Блумфильд; он греб на носу, чтобы лучше наблюдать за своим учеником. — Они обещали придти. Дело в том, что Ашлей… Дружнее, Гем, не отставай! Не может быть, чтоб ты уже устал… Дело в том, что Ашлей слишком легок, так же как ты слишком тяжел… Приналяг-ка на весло: тут поворот! Лево руля, Парсон!.. Но если он отвыкнет зарывать весла в воду, то… Ты опять отстаешь, Гем! Тебе жарко? Ну, да так и надо: тебе необходимо потеть, а то не сбавишь тяжести; ведь затем и практика… Так вот, если он отвыкнет от своей отвратительной привычки зарывать весла в воду, то будет порядочным загребным… А, вон директорская лодка! Это Портер с Ферберном… Греби, Гем, не зевай: надо показать им себя!.. Вот уж не думал я, чтоб они взяли гребцом Портера! Это все равно что взять Ридделя. Это доказывает только, как они нуждаются в людях… Здравствуйте, джентльмены! — приветствовал Блумфильд поравнявшуюся с ними лодку.

Директорская лодка подвигалась вперед как-то неуклюже. Мальчики гребли неровно: они конфузились под критическим взглядом первого гребца школы. Между тем Гем объявил, что он решительно не в силах держать дольше весла, и так как он добросовестно греб уже целую милю, то Блумфильд согласился пристать к берегу.