Старшая сестра, Младшая сестра, Красная сестра. Три женщины в сердце Китая ХХ века - [97]
Сейчас Мэйлин вела себя совсем не так, как во время войны с Японией. Тогда она ездила на фронт, утешала раненых, произносила пламенные речи и превосходно выполняла функции высококлассного специалиста по связям с общественностью. Джон Бил вспоминал: «Она обращалась к Конгрессу, она пленяла всех, с кем знакомилась. На беглом английском она обсуждала с сенаторами и конгрессменами суть военных и послевоенных вопросов. Для американцев она была живым воплощением обаяния и притягательности». Теперь же Бил отмечал, что у Мэйлин нет никакого желания что-либо предпринимать. Первого июля 1946 года они разговорились о том, «какие же паршивые отзывы в прессе» получает правительство Чан Кайши. Мэйлин согласилась, но сразу продолжила: «Я понимаю, чего вы от меня хотите. Хотите, чтобы я присутствовала там [на пресс-конференции Чан Кайши] и переводила. Я занималась этим во время войны, и устала от этого, и больше этого делать не собираюсь». Бил записал в дневнике: «[Мэйлин] ушла так поспешно, что удивила меня, тем более что я и не думал об этой роли для нее, хотя это было бы неплохо»[536].
Младшая сестра стремилась лишь в одно место на земле – в «милый старый Нью-Йорк». Она постоянно думала о своих американских подругах. Письмо к Эмме дышало ностальгией: «Только представь, всего год назад я была в Нью-Йорке, и мы так веселились вместе». В другом письме Мэйлин умоляла Эмму писать ей почаще: «Чем ты занимаешься, как живешь? Пиши мне, сообщай все новости». Она с нетерпением ждала писем от подруги: «Это просто короткая записка, чтобы призвать тебя продолжать писать мне, хотя небесам известно, что я поступала с тобой дурно и не отвечала тебе как следует». В разгар кровопролитной гражданской войны Мэйлин хлопотала о приятных подарках для своих подруг, находившихся по другую сторону океана: «Посылаю тебе [Эмма] кимоно, а также еще несколько кимоно для других девочек. Прилагаю список их имен. Ты не могла бы переслать им по почте или с курьером? ‹…› Опять я обременяю тебя просьбами, но ты всегда была так добра ко мне и так любезно выполняла мои просьбы, что я знаю: ты и на этот раз мне не откажешь»; «Посылаю чек на сто долларов США для Фонда выпускников и Фонда встречи одноклассников. Пожалуйста, передай эти деньги, распределив их между фондами в том соотношении, которое сочтешь приемлемым»[537].
И все-таки одну услугу своему мужу Мэйлин постаралась оказать. В конце 1947 года она пригласила Красную сестру на прогулку в живописный уголок вблизи города Ханчжоу. Там, бродя по берегу огромного тихого озера, Мэйлин попросила Цинлин сказать ей честно, какой момент коммунисты считают ключевым для соглашения о прекращении войны[538]. Этот вопрос застал Цинлин врасплох. Сестры всегда избегали разговоров о своих политических предпочтениях. Помогая Мао Цзэдуну одержать победу над Чан Кайши, Красная сестра в то же время посылала жене генералиссимуса деликатесы, например пресноводных креветок, а Мэйлин в ответ отправляла сестре имбирные кексы и сырное печенье. Кроме того, Цинлин покупала для Айлин лекарства от болезни глаз и книги для дочери Т. Л. – словно бушевавшая вокруг война никак не сказывалась на их жизни[539]. Вопрос, который задала сестре Мэйлин, вернул их в суровую реальность. Цинлин упорно делала вид, что она независимая сторонница коммунистов, а не активный член организации, которую вся семья Сун считала злом. Теперь же Младшая сестра подала знак, что притворяться больше нет нужды: все братья и сестры Цинлин в курсе, что она состоит в руководстве партии, поставившей перед собой цель уничтожить их всех. Красная сестра поспешила ответить, что не имеет никакого отношения к коммунистам, – откуда же ей знать, какой момент является ключевым для них? Она рассталась с сестрой, села на первый же поезд до Шанхая и по приезде сразу информировала КПК о состоявшемся между ней и Мэйлин разговоре. Цинлин не могла допустить, чтобы партия заподозрила, что она вступает в тайные сделки со своими родными.
Вопрос о ключевом моменте, который Мэйлин задала Цинлин, означал, что Чан Кайши находится в отчаянном положении. И действительно, на протяжении 1947–1948 годов он потерпел ряд сокрушительных поражений. Его главный военный советник из США, генерал Дэвид Барр, всю ответственность за разгром возложил исключительно на генералиссимуса. В своем рапорте в Вашингтон от 18 ноября 1948 года Барр отмечал: «Ни одно сражение не было проиграно… по причине нехватки боеприпасов или оснащения. Их военные неудачи, по моему мнению, можно всецело приписать худшему в мире руководству и многим другим подрывающим боевой дух факторам, которые привели к полной потере воли к борьбе»
