Старшая сестра, Младшая сестра, Красная сестра. Три женщины в сердце Китая ХХ века - [89]
В число друзей Цинлин входили молодые коммунисты – китайцы и иностранцы. Обстановка напоминала гонконгскую. Поскольку круг ее друзей был очень мал, Цинлин окутывала атмосфера таинственности. Она превратилась в некую достопримечательность, и многие приезжавшие в Чунцин стремились встретиться с ней. Цинлин чаще отказывала им, чем соглашалась.
Ее Лига защиты Китая продолжала работать. Основным интересом Цинлин в тот момент стало получение американской помощи на территориях, подконтрольных коммунистам. Она знакомилась с американскими официальными лицами и журналистами и при любом удобном случае старалась осудить генералиссимуса. Она объясняла американцам, что Чан Кайши – «не кто иной, как диктатор» и даже утверждала, будто существует «тесная связь между марионеточными властями и [чунцинской] администрацией»[475]. Слушатели отмечали ее «глубокое негодование» и то, что она «высказывается чрезвычайно прямо, критикуя генералиссимуса». Многие проявляли понимание. Но Цинлин просила собеседников соблюдать «строгую конфиденциальность», и это вызывало у нее чувство неудовлетворенности.
Генерал Джозеф Стилуэлл, занимавший в то время должность начальника штаба Верховного главнокомандующего китайского театра военных действий (то есть Чан Кайши), не всегда соглашался с мнением генералиссимуса, но к Красной сестре относился с большим уважением. Стилуэлл служил в Китае с 1920-х годов и хорошо знал эту страну. Он был простым человеком. Некоторое представление о личности Стилуэлла дает очерк, написанный им во время путешествий по Китаю. Однажды, находясь в сельской местности, возле прилавка с едой Стилуэлл увидел, как повар накладывает лапшу в «миску, из которой только что ел предыдущий покупатель, а потом ее вытерли чем-то темным, вроде обрывка ветоши из гаража. Палочки для еды продавец вытер о свои брюки, положил их в миску с лапшой и отдал ее мальчишке-подавальщику, а тот почтительно поднес клиенту». В отличие от многих иностранцев, Стилуэлл не испытал отвращения; он сделал заказ с оговоркой, что приведет в порядок миску и палочки по-своему. И попросил чашку кипятка, а потом сделал вид, будто собирается вылить кипяток на голову повара. Это вызвало взрыв смеха. Благодаря этой шутке Стилуэлла «приняли как своего все присутствующие, посчитав славным малым с отменным чувством юмора, следовательно, имеющим право действовать как он пожелает, даже очищать перочинным ножом палочки для еды, прежде чем воспользоваться ими»[476].
Стилуэлл писал о Цинлин в своем дневнике: «Мадам Сунь – самая приятная из трех сестер и, вероятно, самая глубокая натура. Она предельно отзывчива и мила, тиха и сдержанна, но от ее внимания ничто не ускользает». Когда Рузвельт отозвал Стилуэлла и генерал пришел попрощаться с Цинлин, она «расплакалась и была в целом расстроена… Изнывает от желания поехать в США и объяснить ФДР [Рузвельту насчет Чан Кайши]… Хочет, чтобы я рассказал ФДР об истинном характере ЧКШ [Чан Кайши]. “Он бумажный тигр [неопасный противник]… почему США не поставят его на место?”»[477]
На других американцев Красная сестра производила иное впечатление. Американский дипломат Джон Мелби писал в своем дневнике после знакомства с ней: «Знаменитое обаяние в наличии, но мне она кажется холодной, жесткой, безжалостной женщиной, которая знает, чего хочет и как этого добиться»[478].
Цинлин не могла соперничать с эффектной внешностью и положением Младшей сестры, первой леди военного времени. В 1943 году Мэйлин совершила триумфальную поездку в США, вызвав зависть у Красной сестры. В письме к подруге Цинлин позволила себе едкий комментарий, но все же сохранила сдержанный и честный тон:
«Мэйлин выглядит совсем как леди с Пятой авеню и ведет себя как особа из списка четырехсот[479], и мы обнаружили, что ее внешний облик претерпел значительные перемены… Как бы там ни было, благодаря ей обстановка в Китае получила самую широкую огласку из возможных, и, как она сама заметила в присутствии восторженной толпы, “я показала американцам, что Китай состоит не только из кули и работников прачечных!” Полагаю, Китай должен быть благодарен ей за это… Экипаж ее самолета распространяется о том, сколько чемоданов она привезла, о количестве консервированной еды и т. п. Но я не видела ни единой банки фасоли или… пары туфель. Мне говорят, что для моих туфель у нее не хватило места, так что мои туфли полетят “следующим самолетом”. Ура!.. после войны, полагаю»[480].
Мэйлин привезла в подарок для Цинлин маленькое пластмассовое зеркало – в Чунцине такого было не достать. А Цинлин мечтала о нейлоновых чулках. Однажды вечером, прихлопнув на своей щиколотке комара, она с улыбкой сказала кому-то из гостей: «Как видите, чулок нет. Я нарушаю правила “движения за новую жизнь”, но не могу же я привозить нейлоновые чулки из Америки, как делает моя младшая сестра, императрица»[481].
В 1944 году Айлин и Мэйлин отправились в Бразилию. Цинлин приехала в аэропорт провожать их. Самолет, который зафрахтовали сестры, произвел на Цинлин неизгладимое впечатление: «Никогда не видела такого огромного самолета. Он был как пульман [то есть роскошный железнодорожный вагон]». Осуждая Айлин и Мэйлин, Цинлин говорила своим американским друзьям, что сестры «сбежали» от войны в Китае, чего сама она не сделала бы ни за что
