Старшая сестра, Младшая сестра, Красная сестра. Три женщины в сердце Китая ХХ века - [87]

.

В Китае в то время разразился политический кризис. Ван Цзинвэй, второй по значимости человек в гоминьдановском правительстве и автор «Завещания» Сунь Ятсена, перебежал на оккупированную японцами территорию и собирался создать марионеточное правительство как альтернативу правительству Чан Кайши. Ван Цзинвэй был давним соперником генералиссимуса. В 1935 году на открытии съезда партии националистов, когда видные деятели выстроились, чтобы сделать фото для прессы, в Ван Цзинвэя стрелял боевик и тяжело ранил его. Преступник должен был убить Чан Кайши, место для которого оставили в середине первого ряда. Однако генералиссимус интуитивно почувствовал неладное и в последнюю минуту передумал фотографироваться. Убийца разрядил оружие в Ван Цзинвэя, а потом застрелился сам. Чан Кайши заподозрили в причастности к покушению, поскольку другого объяснения его неожиданному отказу фотографироваться не было. Генералиссимус провел тщательное расследование, пытаясь переубедить общественность, но так и не смог рассеять сомнения в своей невиновности.

Ван Цзинвэй не питал иллюзий в отношении исхода войны. Он обвинял Чан Кайши в поражениях, утверждая, что потеря Шанхая, других крупных городов и обширных территорий за столь короткие сроки – это результат «продажной и злодейской… единоличной диктатуры» Чан Кайши[461]. По мнению Ван Цзинвэя, генералиссимус всегда подозревал всех своих соперников в дурных намерениях и вел себя непорядочно. Многие с этим соглашались. Военный атташе США Джозеф Стилуэлл сообщал из Чунцина в 1938 году, что Чан Кайши «стремился держать всех своих подчиненных в неведении, потому что не доверял им… Та же самая извечная подозрительность помешала ему сделать свою армию эффективной».

Ван Цзинвэй был убежден, что сохранить Китай можно, только достигнув «мира» с Японией. В конце 1938 года он тайно уехал из Чунцина в Шанхай через Ханой, пережив еще одно покушение со стороны агентов Чан Кайши. (Шесть лет спустя Ван Цзинвэй умер. Причиной его преждевременной смерти стали полученные ранее пулевые ранения.) В марте 1940 года Ван Цзинвэй возглавил марионеточный режим, введенный в подконтрольном японцам Нанкине.

Ван Цзинвэя считали преемником Сунь Ятсена. Сунь Ятсен ратовал за «паназиатизм», который в качестве своего лозунга провозгласила Япония, оккупировавшая Китай. Ссылаясь на эту идею, Ван Цзинвэй объявил себя истинным наследником Сунь Ятсена, что стало серьезной проблемой для генералиссимуса. Чтобы подтвердить свою легитимность, Чан Кайши официально присвоил Сунь Ятсену титул «отца китайской нации» (хотя логику в этом найти было трудно, поскольку Сунь Ятсен поощрял агрессию Японии, направленную на Китай, вместо того чтобы обличать ее).

В тот день, когда Ван Цзинвэй принес в Нанкине присягу, Цинлин моментально приняла решение отправиться в Чунцин и проявить солидарность с генералиссимусом. Эту поездку предложила Младшая сестра, Старшая поддержала инициативу, а Красная сестра посчитала необходимым сообщить всему миру, что вдова Сунь Ятсена против режима Ван Цзинвэя. На следующий день сестры вылетели в военную столицу.

Красную сестру встретили как королеву, богиню и кинозвезду в одном лице. Заголовки влиятельной китайской газеты «Та Кун Пао» кричали: «Добро пожаловать, мадам Сунь». Другая газета восторгалась ее черным ципао и голубовато-серыми туфельками без каблуков, подчеркивавшими сияние ее элегантности и красоты. Писали, что «десятки тысяч женщин жаждут увидеть великолепные манеры мадам Сунь и восхититься ими». Следующие шесть недель сестры буквально галопом носились по местам бомбежек, посещали организации помощи пострадавшим, дома для осиротевших в войну детей. Сестры выглядели счастливыми, особенно когда вспоминали прежние времена. Эмили Хан, сопровождавшая их, отмечала: «У меня начинались приступы сентиментальности, когда они хихикали и поддразнивали друг друга, вспоминая о том, как жили давным-давно в университетском городке в Джорджии». И Цинлин, и Айлин удивлялись тому, как много сделала и продолжала делать Младшая сестра за истекшие три года, а также тому, что она «до сих пор жива». Мэйлин и Цинлин наперебой расхваливали благотворительную деятельность Старшей сестры. Репортеры, фотографы и съемочная группа ловили исторические моменты, чтобы запечатлеть их на пленке[462].

Однако Цинлин старалась держаться на расстоянии от генералиссимуса и даже не улыбалась, когда он находился рядом. На одной из фотографий она снята с довольным Чан Кайши, но вид у нее настороженный, губы крепко сжаты. Как-то раз на чаепитии Чан Кайши добрых десять минут простоял возле Цинлин, явно ожидая, что она обернется и заговорит с ним и гости увидят их дружески беседующими. Но Цинлин упорно отворачивалась. Своей близкой подруге из Германии Анне Ван, которая в то время также была в Чунцине, Цинлин призналась, что ей кажется, будто Чан Кайши использует ее[463]. Красной сестре не терпелось вернуться в Гонконг.

Тем временем единый фронт коммунистов и гоминьдановцев постепенно разваливался. Чан Кайши поручил армии красных вести партизанскую войну в тылу японцев. Там же действовали и силы националистов. Идея объединить партизан и националистов против общего врага оказалась нежизнеспособной. Отряды ожесточенно сражались друг против друга, причем красные чаще выходили из этих битв победителями. Через несколько месяцев после возвращения Цинлин в Гонконг, в январе 1941 года, состоялось опасное столкновение красных и националистов у реки Янцзы. Единый фронт перестал существовать.