Старшая сестра, Младшая сестра, Красная сестра. Три женщины в сердце Китая ХХ века - [91]
Когда во время официального визита Мэйлин выходила из поезда в Вашингтоне, рядом с ней был Дэвид. Он не состоял на государственной службе, однако присутствовал почти на всех снимках китайской делегации. Дэвид вовсе не был и красавцем-племянником, которым тетушка могла бы щегольнуть: это был тучный и весьма невзрачный мужчина. Дэвида представляли как «секретаря» Мэйлин, своим именем он подписывал благодарственные телеграммы высокопоставленным лицам, в том числе генерал-губернатору Канады, который также принимал у себя Мэйлин[490]. Дэвид не имел права ставить свою подпись вместо Мэйлин на такой корреспонденции – это выглядело некорректно, противоречило протоколу и очень тревожило китайских дипломатов. Но Мэйлин игнорировала все их возражения. Она души не чаяла в своих племянниках и хотела порадовать Айлин, понимая, что остается в долгу перед Старшей сестрой. Все-таки большую часть счетов Мэйлин в этой поездке оплатила Айлин, несмотря на то что ее продолжали обвинять в коррупции. Дэвид также был объектом для нападок, и Мэйлин, открыто приближая его к себе, давала понять, что поддерживает Старшую сестру и ее семью.
Поездка в Америку принесла огромную пользу не только Китаю: Мэйлин превосходно провела время в стране, где чувствовала себя как дома. Чан Кайши неоднократно просил жену вернуться на родину[491], но ее визит растянулся на целых восемь месяцев. Лишь в июле 1943 года Мэйлин отбыла в Чунцин.
Генералиссимус писал жене, что очень скучает, что ему было ужасно грустно, когда она вошла в самолет, и что он в полном одиночестве встречал и западный, и китайский Новый год. В день возвращения Мэйлин взволнованный Чан Кайши приехал домой и увидел жену лежащей в постели – ей продуло шею. Возле Мэйлин собрались ее сестры и оба сына Чан Кайши. Генералиссимус сказал, что рад видеть всю семью вместе. Когда супруги остались вдвоем, Мэйлин сообщила мужу о результатах поездки, и он выразил свое глубокое удовлетворение[492].
Однако вскоре до первой леди дошли слухи, омрачившие радость воссоединения супругов. Говорили, что во время ее визита в Америку генералиссимус встречался с другими женщинами, чаще всего с бывшей женой Дженни, которая поселилась в Чунцине. Люди ручались, что постоянно видели Дженни в плавательном бассейне Военной академии, а Чан Кайши при этом сидел у бортика и смотрел на нее. Взбешенная Мэйлин умчалась к Старшей сестре. Понадобилось несколько месяцев, чтобы она успокоилась и поверила в настойчивые объяснения Чан Кайши, что все эти обвинения беспочвенны. И если что и было на самом деле, так это, по признанию самого Чан Кайши, его постоянная борьба с вожделением в разлуке с женой[493].
Горькая обида Мэйлин не утихала. Она начала болеть – перенесла дизентерию, затем у нее воспалились глаза (это был ирит, сопровождавшийся болью в глазах и повышенной чувствительностью к свету). В сырых туманах Чунцина у Мэйлин вновь появилась аллергическая сыпь. Алые пятна покрывали ее лицо и тело. Ночами она едва сдерживалась, чтобы не расчесывать кожу, и лишь на мгновения забывалась беспокойным сном.
Мэйлин чувствовала себя очень плохо, когда ей пришлось сопровождать мужа в Каир на конференцию с президентом США Рузвельтом и британским премьер-министром Уинстоном Черчиллем. Конференция проходила с 22 по 26 ноября 1943 года. На Каирской конференции предстояло принять решения относительно войны с Японией и послевоенного устройства Азии. Участие в Каирской конференции поставило Чан Кайши в один ряд с главами Соединенных Штатов и Великобритании. Поскольку генералиссимус не владел английским языком, Мэйлин вела переговоры, выполняла обязанности переводчика и общалась от имени мужа в неформальной обстановке. В самолете по пути в Каир ее лицо отекло, зуд не давал ей уснуть[494]. Казалось, она чуть жива. Чан Кайши не на шутку встревожился. Каким-то чудом к тому времени, как самолет приземлился в Каире, отек немного спал. И все-таки врач Мэйлин вынужден был применить лекарство, чтобы расширить ее зрачки. Позднее она писала своей подруге Эмме, что «пережила [в Каире] немало особенно неприятных минут»[495].
Единственная женщина среди большого числа высокопоставленных мужчин, Мэйлин привлекала к себе всеобщее внимание. Генерал Алан Брук в своих знаменитых «бестактных, злобных и правдивых» дневниках описывал ее так: «Непривлекательная, с плоским монголоидным лицом, высокими скулами и приплюснутым, задранным вверх носом с длинными и округлыми ноздрями, похожими на две черные норы, ведущие к ней в голову». Однако генерал отдал должное ее «поразительному обаянию и грации, каждое ее движение притягивало и радовало глаз»
