Старовский раскоп - [44]

Ууууууууу! Шшш!

"Домой, — толкает в плечи ветер. — Откуда пришшшел, ступай! Не рады тебе здесссь!" А то Антон не знал. Ему рады в единственном месте на свете — дома. Там тепло, светло, там на полках книги, жёнины статуэтки из необожженной глины, диски с музыкой, славкины модельки космических кораблей и машинки… А здесь что? Здесь ветер, тьма, холод собачий, и метель, метелища, вьюга белесая, до костей пробирающая…

— Ааааа! — закричали. Потонул вопль в метели, заглох. Если бы не тонкий пантерий слух… Кричал мужчина. Отчаянно кричал, словно бы в последний раз. Но дела простецов должны были быть Антону безразличны. Мало ли, кого режут в ближайшей подворотне, в снулом дворике имени Борцов Революции. Скажите, какой с этого факта интерес Антону? У которого у самого проблемы выше крыши? Ну?

Отшвырнул вторую не зажженную сигарету и рванул в подворотню. Поглазеть, наверно.

А в подворотне черное и гибкое билось с неопределенным, серым вроде бы, тяжелым… Подымая тучи снега, мусора, даже земли и мерзлой грязи. Этакая отчаянная грызня теней… В рампе театра… Что за? Антон, сквозь метель силясь понять, замер. И с этим замешательством фатально опоздал. Черное и серое разъединились, черное с утробным рыком откатилось в сторону, поднялось на четыре лапы, сделавшись просто огромным, и, плавно скакнув, исчезло в метели за поворотом.

Серое осталось лежать неподвижно, всё менее оставаясь серым и всё более — темным, оформляясь силуэт мужчины.

— Эй, Вы как? — окликнул силуэт Антон, уже подозревая, что ответа не дождется.

И не дождался. Осторожно подошел и опустился на колени. Неотзывчивость мужчины объяснялась просто — тот был мертв. Во всяком случае, пульса у него Антон не обнаружил, а растерзанное горло подтверждало самую черную антонову догадку. Помочь тут было нечем. Сначала, было, подумал: "О, помер. Надо же". Потом поглядел в лицо, припомнил — знакомое. А потом сообразил, что перед ним, в общем, говоря, труп, и нужно куда-то заявлять или кому-то докладывать, а убийца сбежал. Пантера, блин! Развелось в городе оборотней, что кур нерезаных! Приехать нельзя! То волки в какой-то там дозор хренов играют, то пантеры убивают людей, то… Лицо мертвого не зря показалось знакомым — теперь уже вспомнилось определенно. Младший "гопник" из "патрульных".

А потом Антон всё-таки испугался, пусть и запоздало. Видимо, холод и метель приморозили эмоции, и даже сейчас испуг пришёл обыденный, вполсилы.

Испугавшись же, Антон поднялся, опасливо заозирался по сторонам. Подумал еще — пора сваливать. Ничего хорошего не выйдет, если кто сейчас сунется… Достал из кармана телефон.

— Ингмар? Алло! Ингмар!

Ветер шуршал в трубке, приходилось повышать голос.

— Антон? Уф! Антон, что случилось? Ты знаешь, сколько сейчас времени? — дышал глава клана тяжко, как после забега на длительную дистанцию, и Антону сделалось неприятно, когда вдруг представил, чем там сейчас мог глава заниматься, который еще мужчина хоть куда… В столь позднее время…

— Знаю. И плевал я на время. У меня тут труп. Волка. Из тех, которые "дозорные". Еще тепленький.

В трубке раздалось непонятное — клекот ли, полузадушенное чертыхание.

— Ты сорвался?

— В том-то и дело, что не я. Не знаю, кто, но успел увидеть — пантера.

Снова свистел ветер, задувая в трубку — шипел зло. Довольно долго. Потом сквозь усиливающиеся помехи:

— Твоя пантера? Эта… Алина… или как её? Она сорвалась?

Прислушался к себе и через себя — к далекому островку чужого разума. Ни следа мрачного раздражения напополам с желанием хватать и грызть. А значит — спит. Тихим и мирным щенячьим сном. Если поднапрячься, можно даже залезть в её сон. С утра вон проводил уже опыт. Полюбовался на черно-белые сны пантеры-самки.

— Нет. Она далеко. И сейчас она спит.

— Бред. Откуда в Зарецке пантеры кроме вас двоих?

— Вам видней. Что мне теперь делать?

— Где ты находишься?

— Над трупом стою.

— Идиот, — коротко, с непередаваемым сарказмом резюмировал глава. Так, что Антон в полной мере ощутил: и правда идиот. — Мало того, что ты единственный из официально зарегистрированных в городе пантер, так еще — видать, чтобы уже никаких сомнений не оставалось! — решил наоставлять побольше следов! Живо дуй оттуда!

— У нас идет снег. Все запахи к утру собьет.

— Редкостный идиот. Доживи сперва до утра. Немедленно уходи! Возвращайся на квартиру. Оттуда перезвони мне. Обсудим ситуацию. Жду звонка.

И тогда, подгоняемый сосущим ощущением почему-то невзаправдашнего страха — словно бы фильме ужасов с плохими декорациями — Антон через спящий под метелью город отправился в гостиницу. Оглядываясь по сторонам, низко надвинув капюшон на лоб, дворами и закоулками — опять как в дешевом ужастике. Фарс какой-то, черт его знает. Кто-то фальшивит. Труп, пантера, метель — всё игрушечное, рождественское, и страх тоже игрушечный. Чужая возня. А коль чужая — сами и вытащат.

В гостинице тетка на регистраторской грызла куриную ножку и сосредоточенно пялилась в телевизор.

Обдала неприязненным взглядом — возвратился, засранец, снег не стряхнул с сапог, теперь целая лужа посреди холла. И опять же засранец: наловил мышей и выложил, словно на выставке. Горничная визжала минут пятнадцать, дура, весь этаж перебудила. Антон отдарился самой мерзкой, кривой ухмылочкой и юркнул в комнату. Вы, дорогуша, сидите, пяльтесь в свой глупоящик, наслаждайтесь целлулоидными новостями местного значения, уже завтра в криминальной хронике обещаю вам ещё одну новостишку для возбуждения нервов, сплетен и аппетита. Троглодитка.