Старовский раскоп - [41]

Антон принял душ, после которого вдруг разморило, что кота на солнышке, с мрачной решимостью ополовинил бутылку и лег спать. Следующий три дня выдались удивительно однообразные — спать, пить, страдать над унитазом, мечтать загрызть идиотов снизу, идиотов сверху, идиотов на улице, идиотов… Периодически приходить в себя в шкуре, драть обои с голодухи и невозможности поохотиться, пить, снова спать, силиться вспомнить собственное имя, слушать проклятые телефонные трели. Слушать ругань и угрозы хозяйки из-за двери. Бегать до туалета. Стараться не думать о хозяйке.

На третий день хозяйкино терпение лопнуло. Она долго орала, надрываясь, о том, что "все стены попортил, урод", что "угораздило впустить алкаша и наркомана" и она "в суд подаст", а потом вдруг умолкла, странно изменившись в лице, и Антон сообразил, что в раздражении скалится на простячку, и выглядеть это должно жутковато. Без лишних слов собрал вещи, бросил на тумбу в прихожей деньги — которые за проживание и еще компенсацию — и ушёл. Других квартир на примете не было.

Зато в этом Задрипинске имелась гостиница. "Ермак" называлась. Фасад в пластике, а чуть ногтём поскреби — самая совковая общага. Узкие темные коридоры, десятки лет стоявший тяжелый гнилой дух так и не выветрился, за стойкой та же совковая баба неопределенного возраста, зато накрашенная — по ночному времени нарасхват будет. Таращилась в телевизор, по всей видимости, глубоко сопереживая какому-то там дону Маурисио, оторвалась от сопереживания с неохотой, лениво оглядела возможного постояльца с ног до головы, что-то в голове провернула, сообщила:

— Есть комната на втором, с удобствами. Только еще не ремонтировали. Триста рублей в сутки, за уборку отдельная плата. Подойдет? Будем смотреть?

— Подойдет. Смотреть не будем. Давайте сразу ключи.

— Как хотите. Просто если получше, с ремонтом, то это на первом этаже, и тут уже от пятисот рублей.

Видать, выглядел Антон и вправду непрезентабельно. Впрочем, всё же не настолько, насколько зашарпанным оказался номер. Обои пузырями, половицы паркета немузыкально скрипят, из тумбочки выпрыгнул целый взвод тараканов, кровать дышала на ладан. Дня три, не больше. Потом подобрать что-нибудь более приличное.

Тётка кинула ключи на стол, пробурчала что-то про горничную, которая заглянет через полчаса, и про ресторан на первом этаже, налево по коридору, и ушла. Горничная принесла белье, подмела пол…

Антон настроился терпеть еще трое суток.

Однако — не пришлось.

Глава 3.

— Слышь, Димка! А чего мы вообще тут торчим? — громким шепотом вопросил соседа паренёк лет восемнадцати, может, двадцати, с чертами лица деревенскими, мягкими и даже наивными. Растянувшись прямо на снегу, паренек глядел в высокое морозное небо и что-то задумчиво жевал. Небо пестрело крапинками звезд и пугало невыносимо ясной глубиной, какую в пыльном городе обычно и не встретишь. Просто зима в этот раз выдалась на диво — трескучая, злющая, метельная и заморочная. Как ударила на седьмое ноября, приморозив демонстрации на корню, так с тех пор и трясла несчастный город в ознобе. Город под глубоким ясным небом оброс сосульками, взъерошился сугробами и замер в ожидании оттепели. На оттепель, впрочем, в ближайшее время рассчитывать не приходилось.

— Серый, ты задолбал! Приказано, вот и торчим, — лениво отозвался сосед, названный Димкой, едва ли самого Серого намного старше. Глаза у парня в темноте казались странно желтоватыми и как будто даже светились каким-то диким внутренним огнем. — Старшой велел бдеть, вот и бди. И не задавай глупых вопросов.

— Да вряд ли тут что-то стоящее будет… — кисло протянул Серый. — Они там, значит, делом заняты, а нас сюда ткнули, чтобы под ногами не вертелись.

— Ну ткнули, и ткнули. Нам же лучше. Целее будем. Я вон у мамки один…

— Трусишь.

— Может, и трушу, — равнодушно отозвался Димка. — Не все ж такие на голову больные, как ты. И старшой наш не дурак, понимает, что если молодняк весь выкосить, то клан исчезнет. И тут уже без разницы будет, кто победит. Хотя, конечно, если мы на этом долбаном морозе себе размножалки отморозим, тоже ничего хорошего.

— Та-та-та! Ну какие мы разумные, когда до горячего дойдет. Сразу и про раз…

— Серый, — очень ласково, проникновенно перебил Димка. — Ну какой же ты придурок. Ты тут должен в ножки Ингмару кланяться, что тебя, молодого идиота, в самый дальний угол задвинули, не отправили пушечным мясом, а защищают, холят и лелеют, и сами разбираются со всеми проблемами. Или ты думаешь, что там, на передовой, волки тебя по головке погладят и…

— Да я этих волков одной левой!

— Я ж и говорю — идиот.

Димка гибко перевернулся на живот, подтянулся на четвереньки.

— Ладно, ты тут бди границу, а я до лесочка прогуляюсь. Что-то неспокойно мне.

— Ссышь, короче.

— Еще раз повторяю — меня твое мнение не интересует. После дежурства я намерен возвратиться домой целым и невредимым, успокоить мать и сходить к Вике. А больше мне ничего не интересно. Так-то.

С четверенек Димка подыматься не стал, задумчиво, по-собачьи втянул носом ледяной воздух и в один миг, рывком — на снегу оказалась большущая черная пантерища, раздраженно топорщащая усы и глядящая на Серого с заметным сомнением. Метаморфозы Серого не удивили ни капельки, не заставили даже обратить на себя внимание.