Старостёнок - [3]
- Панька,- повторил незнакомец, подтягивая к себе руку с пистолетом.- Немцы где? Есть поблизости?
- Кругом тут немцы, только в нашей деревне не стоят. Маленькая у нас деревня, пить-жрать им тут нечего - не разбежишься… Они по селам больше норовят. А ты кто? Летчик?
- Летчик. Сбили меня.
Панька встревожился:
- Ты, видать, пораненый. Я мигом в хату слетаю, тряпок чистых принесу - перевяжемся.
Качнулась из стороны в сторону голова в шлеме.
- Крови вроде нет, не чую. Разбился я сильно и обгорел - вместе с самолетом падал. На тысячу кусков разбился, и каждый болит. О-о…
Летчик скрипнул зубами.
- «На тысячу кусков»…- ухмыльнулся Панька.- А на сеновал-то залез вон…
- Я? Залез?. - удивился летчик.
- Ты, а то кто же!
И опять качнулась из стороны в сторону голова в летчицком шлеме.
- Не помню. Ничего я не помню.
- Я тебя на крыльце нашем подобрал и в сарай припер,- чувствуя в себе, невесть почему, прилив какой-то восторженной силы, заговорил Панька.- Пер-пер, думал, дыхалка лопнет. В сарае бросил тебя, за спичками побег в избу. Думаю, засвечу огонь да погляжу, не мертвяк ли? А ты вон какой мертвяк - на такую гору, можно сказать, закарабкался. Да еще пальнуть в меня собирался. Это разбитый-то…
Панька перевел дыхание, тыльной стороной руки вытер испарину на лбу, рассудил:
- Оно, конечно, может, и со страху ты на сеновал заскочил, Со страху, в беспамятстве, чего хочешь сделать можно. А? Как думаешь?
Летчик не отозвался. Панька пригляделся - лица не увидел: только затылок, обтянутый кожаной шапкой. Может, заснул, а может, забылся в усталости человек.
- Слышь, я тебе полопать сейчас принесу,- на всякий случай окликнул Панька летчика.- Картошки жареной. В печке она, да я достану. Не остыла еще, поди… Слышь, что ль?
Молчит летчик.
И тогда Панька с лестницы на сеновал перебрался. Стоя на коленях, уважительно коснулся рукой пистолета.
«ТТ» - марку определил.- «Эх, мне бы такой-то…»
Затосковал Панька.
«А что, выхожу вот его, откормлю,- может, подарит. Летчики завсегда добрые…»
Чихая и кашляя от всепроникающей зеленой пыли, чувствуя, как забивают его дыхание полуутраченные запахи жаркого солнечного полудня, высохшей утренней росы, запахи давнего и недавнего лета, пропитавшие сарай насквозь, Панька подоткнул под летчика старые овчины, хорошо прикрыл сеном. Подумал уверенно, что не замерзнет и при таком морозе - ветер в сарай помалу набегает, а одежда на летчике теплая, мехом подбита изнутри. В небе - и то греет. А тут и овчина, и сено, поди-ка…
…Потом сколько-то времени Панька стоял во дворе и соображал, нужно ли принести летчику поесть. Решил, что нужно: проснется человек - захочет перекусить. С хлебом беда - хлеба в доме мало. Ну да ничего - из своей пайки выделить можно. А мать и вовсе почти не ест, не идет ей кусок в горло.
За двором, с околицы, метелица белый снег мела-наметала. По непогоде такой да в ночь отец из волости уж точно не вернется.
И Панька от души порадовался, что всему дому сегодня он единственный - голова. Больная мать тут ни при чем.
3.
Отец приехал, едва развиднелось.
Панька услышал его бубнящий голос, с трудом раскрыл глаза. Парамон Моисеич, не сняв тулупа, взгромоздился на табуретку у печки, и голова его в потертой солдатской шапке торчала где-то под самым потолком. Оттуда, сверху, и доносился до Панькиных ушей его голос: отец разговаривал с матерью.
- В волости, значица, заночевали, не решились на ночь глядя…
Спросил тревожно:
- Не получшало тебе, Анисья?
Мать закашлялась надолго и ответила хрипло, что нет, не получшало, что в груди колотье не проходит и голова в огне - полымем полыхает.
- Фершала, значица, привозить надо,- подумав, сказал отец. И еще малость поразмыслив, добавил решительно:
- Завтра за фершалом поеду.
- И, Парамон Моисеич,- не согласилась мать.- Дорога дальняя - не ко времени езда. Даст бог, оклемаюсь.
Отец вздохнул тяжело:
- Молочком бы разжиться, коровенкой. Молоко топленое с медом пить - пользительная от простуды штука… Ты не сдавай, Анисья, выздоравливай,- попросил он жалобно.- Куда мы без тебя, два мужика… Пропадем в одночасье.
Вот так каждый день: не сдавай, Анисья, выздоравливай. И про молоко тоже - верил свято Парамон Моисеич в целительную силу топленого коровьего молока с липовым медом. А в деревне их ныне - куда там коров! - анчутки рогатой ни единой не сыщешь. Козы паршивой, то есть.
Панька встал со скамьи, потягиваясь и почесывая в затылке. Увидел, что масло в лампадке выгорело давно и что в незначительном утреннем свете подчерненный копотью лик спасителя здорово напоминает лицо вчерашнего летчика.
- Что, брат, ловко мы с тобой? - по-свойски подмигнул он спасителю.
Тот неодобрительно промолчал.
Панька хотел уже бежать на сеновал, убедиться, как он там, летчик-то, живой ли еще, не замерз? Но тут скрипнула дверь, в избу ввалился, тоже в тулупе, Соленый, местный полицай. В волости он был вместе с Панькиным отцом: своей лошади Парамон Моисеич не нажил пока, и ездили они в санях, запряженных Бродягой - персональным мерином полицая, а до начала войны - исправным трудягой в здешнем колхозе «Новый путь». С месяц тому назад случайно отбил Соленый буланого мерина у местных партизан и самолично завладел им.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.