Старостёнок - [16]
Летчик все гладил его по голове большой иззябшей рукой. Горькие слезы душили Паньку. Он размазывал их по лицу и все шептал, шептал бессвязные, бестолковые слова.
- Иди умойся, - сурово приказал летчик, отнимая руку.- Умойся и ложись спать. Ты завтра должен быть сильным. Да перестань же, Паша. О-о, если б я мог на ногах стоять!.. Паша, Пашенька, ну что ж это такое? Ты же мужчина… Ну!
Панька покорно сполз с сеновала, проплелся в кухню, поплескал в лицо затхлой водой из рукомойника и решился, наконец, войти в горенку.
Парамон Моисеич недвижно сидел на скамье, устремив тусклый взгляд на восковое, строгое лицо покойницы.
Осторожно ступая, боясь нечаянно половицей скрипнуть, Панька подошел к отцу, сел рядом. Парамон Моисеич обнял его тяжелой и беспомощной, как высохшая картофельная плеть, рукой, прикачнул к себе.
- Вот, Паня, сын,- сказал надломленным шепотом,- вот… остались мы без мамки.
Скрипнул зубами.
- Вот… одни мы с тобой. Была б корова- выжила б мать. А?
И больше до самого утра не проронил ни слова.
На лице Анисьи, родном и уже отчужденном смертью, лежало выражение умиротворенности и кроткой покорности судьбе.
…Утром, потемну еще, Соленый привез доски на гроб. Завел Бродягу во двор, по одной сносил доски в сени, затем появился в горенке. Неловко поклонился в пороге и, тяжело отдуваясь, стащил с головы лисий треух, сумрачно и не к месту изрек:
- Все в землю ляжем, все прахом будем… Диалектика.
И, тронув недвижного Парамона Моисеича за плечо, позвал настойчиво:
- Пойдем-ка гроб сбивать. День короток. Инструмент-то где у тебя?
Парамон Моисеич молча, по-стариковски шаркая подошвами подшитых валенок, вышел за Соленым в сени.
Оставшись один, Панька расслабленно посидел на скамье, почувствовал, как холод жжет его тело.
«Мамке-то в могилке как зябко будет,- пронеслось в воспаленном мозгу.- В самый декабрь умереть надумала».
Собравшись с силами, поднялся и вышел на кухню, чтобы истопить печь. Пусть в последний раз погреется мама.
В сенях препротивно повизгивала ручная пила и, редкий, сбивчивый, стучал молоток.
Некрашеный гроб поставили на сани, запряженные Бродягой. Парамон Моисеич разобрал вожжи, понукая мерина, причмокнул тихо, и сани выкатили со двора.
- Давай вожжи мне,- предложил Фома Фомич.
- Не надо, я сам,- вяло отмахнулся Парамон Моисеич, выправляя коня на дорогу.
Соленый, утопая бурками в снегу, пошел рядом с ним.
Панька плелся за санями. Из упрятанных в сугробы изб выходили закутанные в черные платки и шали крестьянки, лепились к небольшой кучке провожавших Анисью в последний путь, вздыхая, охая, крестясь и сморкаясь, брели, чуток приотстав от Паньки.
Путь предстоял по зимнему снежному времени немалый: погост, общий с соседней деревней Частые Дворики, находился верстах в трех от Незнамовки. Там, на погосте, немощные старики и подростки по приказу Соленого выдолбили неглубокую яму в мерзлой земле.
- Мальчишку жаль,- шумно вздыхала какая-то баба за Панькиной спиной.
В толпе негусто вторили ей:
- Хозяйка была покойница; царство ей небесное…
- И работница. По прежнему времени-то колхоз, чай, с музыкой проводил бы…
- Были б мужики дома - на руках гроб снесли бы…
Панька слышал все эти слова и вздохи сочувствия, холодно вбирал их сознанием, ощущал спиной скорбные взгляды.
Он догадывался, что люди искренне жалеют и его, и отца, понимают их огромное горе, и от теплой, неназойливой близости людей оно, горе, становилось еще острее, давило невыносимой ношей.
Когда завиднелись в стороне от дороги неяркие, облепленные изморозью кресты погоста и похоронная процессия свернула в поле, к воротам кладбища,
Соленый, вспомнив о чем-то, попридержал за рукав Парамона Моисеича.
- Ты уж извиняй, в волость мне позарез надо.
- Благодарствую,- безразлично кивнул Парамон Моисеич.
Фома Фомич приотстал, дождался, когда поравняется с ним Панька, и повернул назад.
…Едва гроб опустили в могилу и ударили о крышку комья мерзлой земли, Парамон Моисеич очнулся. Взвизгнув по-бабьи, забился в судорожном плаче, полез в яму. Панька обхватил его обеими руками, держал - и едва хватало силенок удержать отца. А когда вырос над ямой бугорок ноздреватой, перемешанной с темным снегом земли, Парамон Моисеич обмяк, стих, дернул головой:
- Прости нас, Анисья.
Надел шапку и незряче побрел в сторону, натыкаясь на кресты и могильные холмики.
Панька нагнал его, настойчиво потащил за собой и бережно, как ребенка, усадил в сани.
10.
В Незнамовку возвращались в сумерках.
Некормленный давно, захолодевший на морозе и прохватывающем ветру Бродяга рысцой тащил сани. Панька держал в руках вожжи, правил, почти не понукая мерина,- Бродяга хорошо знал дорогу к дому.
За Панькиной спиной отчужденно молчал отец.
Слева и справа от дороги равнинно мерцало широкое снежное поле. Крупные звезды загорались в небе, обливали мертвенным, негреющим светом сани, седоков в них, слабо укатанную дорогу.
Панька отыскал взглядом Полярную звезду, прижмурил неплотно глаза, От звезды во все стороны заструились острые светло-голубые -лучики.
«А какая звезда мамкина?» - спросил он себя, широко открывая глаза и вглядываясь в темную твердь неба. Точно отвечая на его вопрос, крохотная зеленая звездочка неподалеку от Полярной вдруг мигнула яркой вспышкой, покатилась по черному небосводу стремительной ракетой и стремительно, как ракета, сгорела.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга очерков о героизме и стойкости советских людей — участников легендарной битвы на Волге, явившейся поворотным этапом в истории Великой Отечественной войны.
Предлагаемый вниманию советского читателя сборник «Дружба, скрепленная кровью» преследует цель показать истоки братской дружбы советского и китайского народов. В сборник включены воспоминания китайских товарищей — участников Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны в СССР. Каждому, кто хочет глубже понять исторические корни подлинно братской дружбы, существующей между народами Советского Союза и Китайской Народной Республики, будет весьма полезно ознакомиться с тем, как она возникла.
Известный военный хирург Герой Социалистического Труда, заслуженный врач РСФСР М. Ф. Гулякин начал свой фронтовой путь в парашютно-десантном батальоне в боях под Москвой, а завершил в Германии. В трудных и опасных условиях он сделал, спасая раненых, около 14 тысяч операций. Обо всем этом и повествует М. Ф. Гулякин. В воспоминаниях А. И. Фомина рассказывается о действиях штурмовой инженерно-саперной бригады, о первых боевых делах «панцирной пехоты», об успехах и неудачах. Представляют интерес воспоминания об участии в разгроме Квантунской армии и послевоенной службе в Харбине. Для массового читателя.
Генерал Георгий Иванович Гончаренко, ветеран Первой мировой войны и активный участник Гражданской войны в 1917–1920 гг. на стороне Белого движения, более известен в русском зарубежье как писатель и поэт Юрий Галич. В данную книгу вошли его наиболее известная повесть «Красный хоровод», посвященная описанию жизни и службы автора под началом киевского гетмана Скоропадского, а также несколько рассказов. Не менее интересна и увлекательна повесть «Господа офицеры», написанная капитаном 13-го Лейб-гренадерского Эриванского полка Константином Сергеевичем Поповым, тоже участником Первой мировой и Гражданской войн, и рассказывающая о событиях тех страшных лет.
Книга повествует о жизни обычных людей в оккупированной румынскими и немецкими войсками Одессе и первых годах после освобождения города. Предельно правдиво рассказано о быте и способах выживания населения в то время. Произведение по форме художественное, представляет собой множество сюжетно связанных новелл, написанных очевидцем событий. Книга адресована широкому кругу читателей, интересующихся Одессой и историей Второй Мировой войны. Содержит нецензурную брань.
В августе 1942 года автор был назначен помощником начальника оперативного отдела штаба 11-го гвардейского стрелкового корпуса. О боевых буднях штаба, о своих сослуживцах повествует он в книге. Значительное место занимает рассказ о службе в должности начальника штаба 10-й гвардейской стрелковой бригады и затем — 108-й гвардейской стрелковой дивизии, об участии в освобождении Украины, Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии и Австрии. Для массового читателя.