Стародубская война (1534—1537). Из истории русско-литовских отношений - [14]

. В первой половине сентября 1534 г. пятница приходилась на 4-е и 11-е числа; поскольку предыдущее сообщение начинается со слов «того же лета в пяток», то вряд ли здесь имеется в виду пятница 4 сентября. Кроме того, согласно другим летописям, и к Стародубу (3 сентября, по ЛНЦ), и к Чернигову приходил один и тот же воевода А. Немирович — за один день он не мог дойти с войском от Стародуба до Чернигова (150 км — по современной карте). Литовцы отступили от Чернигова «на утро», «на утренней зари», а Постниковский летописец уточняет: «нараньи в суботу»¹⁹². Значит, если данное предположение верно, литовцы стояли у Чернигова 11—12 сентября.

Последний эпизод осенней кампании был связан со Смоленском. Согласно ЛНЦ, 13 сентября на смоленские «места» пришел воевода «Александр Вешенский»¹⁹³ (следует: Иван Вишневецкий). В «памяти» Юматову даже не предусмотрен вопрос о приходе литовцев под Смоленск: вероятно, накануне его отъезда из Москвы 15 сентября в столице еще не успели получить об этом известия. Придворный врач королевы Боны, Джованни Валентино, в послании герцогу Мантуанскому от 12 октября 1534 г. описал успехи литовских войск: 12-тысячный отряд во главе с кн. Слуцким, палатином Киевским (то есть Немировичем. — М. К.) и другими воеводами, разбив два московских отряда под Стародубом, двинулся оттуда по направлению к Смоленску и, обойдя его, углубился на 30 миль в землю неприятеля, опустошая ее и беря пленных; на обратном пути это войско встретилось со свежим 8-тысячным литовским отрядом, разбившим 4 тыс. «московитов» и занявшим смоленскую землю, которая склонялась на сторону короля, но, поскольку трудно было бы удержать ее зимой без прикрытия 10-тысячной армии, (этот отряд) ограничился лишь опустошением территории¹⁹⁴. Возможно, упоминаемый Валентино 8-тысячный отряд и был отрядом И. Вишневецкого. Ваповский сдержаннее говорит об успехах литовцев: под Смоленском они несколько раз удачно сразились с противником в небольших стычках; «город Смоленск литовцы сожгли, а смоленскую крепость на другом берегу Днепра, в которой был сильнейший гарнизон, взять не пытались»¹⁹⁵. Этот рассказ согласуется с донесением гетмана Ю. Радзивилла королю: войско князей Андрея Коширского и Ивана Вишневецкого, придя под Смоленск, «немало места Смоленского выжьгли и гумна и инших сель того неприятеля нашого Московского около Смоленска много попали[ли], выпустошили и множ(е)ство людей побили, а инших живых поимали», после чего они вместе с А. Немировичем и В. Чижом вернулись к своим¹⁹⁶.

Известия русских летописей не противоречат, а скорее дополняют сведения польских и литовских источников. Согласно Воскресенской летописи, литовцы «посад были зажгли», но наместник князь Н. В. Оболенский выслал против них «детей боярских многых», которые «посаду им жечь не дали и отбили их от города»¹⁹⁷. Видимо, Смоленск успел получить подкрепления: в вылазке, по Воскресенской летописи, участвовали дети боярские многие «Московские земли» и «смолняне»¹⁹⁸. О присылке подкрепления прямо говорит ЛНЦ, связывая с ней отход литовских войск: последние, «сведав, что великого князя воеводы идут против их… не дождав воевод, поидоша со украины великого князя и с полоном»¹⁹⁹. Такое объяснение выглядит убедительнее, чем то, которое дает Ваповский, мотивирующий отход литовцев «приближением зимы»²⁰⁰.

Каковы же итоги сентябрьской кампании? В Литве и Польше ее считали успешной: епископ П. Томицкий даже распорядился исполнить в краковских костелах «Тебя, бога, хвалим» по случаю этой победы²⁰¹. Литовцы опустошили обширную территорию, увели немало пленных. Однако они не закрепились на занятых землях, не взяли ни одной сильной крепости (не считая небольшого Радогоща). Причем, судя по избранной литовцами тактике (опустошительные рейды нескольких небольших отрядов), занятие крепостей и не входило в их планы. На что же тогда они рассчитывали? Вероятно, опустошением западных русских земель виленские политики надеялись запугать Москву, продиктовать ей свои условия мира. В октябре-ноябре 1534 г. Сигизмунд и его советники не раз высказывали мысль о том, что после понесенных поражений «московиты» быстро пойдут на заключение мира на выгодных для Великого княжества условиях²⁰². За этими планами стояла уверенность, что Москва, раздираемая распрями, слаба, — в чем особенно старались уверить короля беглецы С. Вельский и И. Ляцкий, побуждая его к энергичному ведению войны и гарантируя победу²⁰³. Очень скоро литовскому правительству пришлось убедиться в иллюзорности подобных расчетов. Между тем 19 сентября 1534 г. король, после совещания с панами-радой, послал гетману Радзивиллу приказ распустить на Покров день (1 октября) войско, оставив только 3 тыс. человек для охраны пограничных крепостей²⁰⁴, что и было выполнено²⁰⁵.

В то время как в Вильне считали уже кампанию 1534 г. законченной, неожиданно состоялся ответный поход русских воевод в литовскую Белоруссию — под Полоцк и Витебск. Этот поход был организован, вероятно, не в центре, а местными воеводами: в разрядах он не значится. Согласно Псковской I летописи, в нем участвовали: псковский наместник Д. Воронцов, луцкий наместник кн. И. Палецкий «и иные воеводы с новгородцкою силою и псковскою»; они «плениша землю Литовскую на 300 верст» и благополучно возвратились